Избранницы короля

Пока короля снедала неутоленная страсть к госпоже Стюарт, государственные дела шли далеко не лучшим образом. Карлу нередко приходилось спешить на чрезвычайные заседания Королевского совета и подолгу спорить с Кларендоном, суждения которого год от года становились все безапелляционнее. Впрочем, и сам Карл не менее Кларендона был озабочен участившимися в последнее время столкновениями с голландскими судами.

Герцог Йорк, снискавший себе славу морского адмирала, все более уверялся в собственной непобедимости; как-никак за его спиной стояли английские купцы-толстосумы, возлагавшие немалые надежды на войну с Голландией. Герцог уже захватил Кейп-Корсо и некоторые другие голландские колонии на побережье Африки, и канцлер высказывал королю свои опасения по этому поводу: такая политика, считал он, крайне неразумна и лишь усугубляет вражду между двумя странами. Однако Йорк ответил на предостережение Кларендона тем, что захватил Нью-Амстердам в Северной Америке и немедленно переименовал его в Нью-Йорк. При этом он заявил, что лишь возвращает Англии собственность, ранее принадлежавшую ей и незаконно присвоенную Голландией. Естественно, что, встречаясь теперь в открытом море, английские и голландские корабли уже открыто враждовали между собой.

Карл понимал, что если так пойдет и дальше, то до войны, пожалуй, и впрямь недалеко, однако никого, кроме них с канцлером, это, по-видимому, не удручало. Но на короля наседал парламент, настроенный весьма воинственно, что же касается канцлера, то его авторитет с каждым днем падал все ниже и ниже.

Бэкингем и его сотоварищи распускали по городу самые невообразимые слухи, из коих явствовало, что во всех бедах и неудачах последних лет повинен не кто иной, как Кларендон. Теперь уже и ответственность за продажу Дюнкерка возлагалась на Кларендона: якобы он получил от французов большой куш за пособничество в сделке. Это была откровенная ложь: на самом деле Дюнкерк был продан из-за того, что его содержание подрывало королевскую казну и, кроме того, надо было срочно закрыть брешь в бюджете; канцлер всего лишь помогал осуществлению переговоров, когда продажа была уже делом решенным.

Да, то были дни, нелегкие для короля: страна неумолимо двигалась к опасной черте, а сам он впервые познал истинную любовь и впервые же получил решительный и безусловный отказ у дамы своего сердца.

Мэри Ферфакс, герцогиня Бэкингем, давала бал.

Пока служанки одевали ее, она горделиво, хотя и несколько опасливо разглядывала свое отражение в венецианском зеркале. Ее украшения ослепляли богатством и пестротою: Мэри питала непреодолимую слабость к драгоценным каменьям и, даже понимая это, не могла заставить себя отказаться хотя бы от их части. Она была очень худа, но, увы, в худобе ее не было чарующего изящества Фрэнсис Стюарт, — наоборот, она была поразительно нескладна и вечно не знала, куда девать свои несоразмерно большие руки. Обилие сверкающих колец, как она и сама догадывалась, не украшало их, а только привлекало внимание к неловкости ее жестов. Нос ее, так же как и рот, был чересчур велик; большие темные глаза казались слишком близко посаженными. Мэри давно уже осознала, что она не красавица, но никак не могла избавиться от надежды, что яркие наряды и богатые украшения помогут ей скрыть недостатки. Лишь в обществе признанных придворных красавиц — леди Честерфилд, или мисс Дженнингс, или леди Саутеск, или Барбары Кастлмейн, или, наконец, несравненной госпожи Стюарт — она понимала, что эти дамы достигают желаемых результатов, не прибегая к столь пышным средствам, как она.

Великий герцог, ее супруг, пренебрегал ею; однако Мэри не сетовала: она никогда не забывала о том, что ее муж — красивейший из всех мужчин, которых ей приходилось встречать в своей жизни; что он не только красив и остроумен, но имеет множество других талантов и что многие даже очень именитые господа набиваются к нему в друзья. «Быть женою такого человека, — без конца повторяла она себе, — уже само по себе великое счастье».

Пока служанки облачали ее для бала, ей вспоминались счастливые первые месяцы после их свадьбы — еще до возвращения в Англию короля, — когда герцог весьма старательно разыгрывал роль преданного супруга, а ее отец умилялся, глядя на счастливых молодоженов.