Избранницы Рахмана

Она повиновалась и неожиданно обнаружила, что происходящее захватило ее. Рахман приглушенно застонал, Джамиля обеспокоенно взглянула ему в лицо. Глаза учителя были закрыты, черты слегка искажены… Он изнывает от страсти и наслаждения! Девушка с удовольствием осознала, что сейчас она хозяйка положения. Она, а вовсе не Рахман! И это сознание, сознание сладкой своей власти, подарило ей прилив бодрости и сил.

– Остановись! – прозвучал приказ.

– Я что-то сделала не так? Тебе неприятно?

Она вновь заволновалась.

– Нет. – Он тяжело рухнул на постель рядом с нею и принялся согревать ее тело лобзаниями. Она вздохнула с облегчением, и тело ее выгнулось ему навстречу, когда он сомкнул губы вокруг ее соска. Он слегка посасывал его, покусывал, а затем поцеловал. Одна его рука скользнула по шелковистому животу и оказалась между ногами девушки.

Палец нашел чувствительную жемчужину и принялся поддразнивать ее.

– Я хочу тебя, – сказал он. Пальцы его постепенно углублялись в ее тело. – Ты юна и невежественна, мой цветочек, но ты разжигаешь душу и даришь прекрасное чувство!

Прикосновения пальцев воспламенили ее кровь, она изнывала от желания вновь ощутить его в себе. Он нежно и страстно мучил ее, и жемчужный сок любви тек по его пальцам.

Губы его прильнули к ее рту горячим поцелуем, которому, казалось, не будет конца. А рука не прекращала движений… и ей показалось, что она вот-вот неудержимо закричит. Все тело горело и томилось желанием. Она чувствовала какую-то тяжесть в животе и груди: казалось, они вот-вот лопнут, и наружу брызнет сладкий густой сок, словно из надломленного граната…

– Пожалуйста! – в полубеспамятстве бормотала она.

Повинуясь мольбам, он накрыл ее своим телом и глубоко вошел в нее, издав сладкий стон. Крик восторга, вырвавшийся из груди девушки, увенчал его усилия. Казалось, он заполнил ее до отказа – внутри у нее все пульсировало. Она задыхалась…

– О-о-о, мой господин, ты убьешь меня своими ласками… – простонала она.

– Чудесно, мое сокровище! – похвалил он ее.

Она крепко опоясала его ногами. Стройные руки обвили шею.

– Не останавливайся! – умоляла она. – Как это сладко! А-а-а-ах, я умираю!

– Ты спешишь, Джамиля. Опять торопишься… Ты должна вновь воспламениться, ведь я еще не удовлетворен. Помни, сперва твой господин должен вкусить наслаждения, и только потом ты сама.

– Я не могу… – голос ее звучал слабо.

– Нет, можешь! – настаивал он, и вновь стал безумствовать над ее телом.

– Нет! Нет! – Она попробовала освободиться из железных объятий, но вдруг тело ее выгнулось и соски прижались к его груди:

– А-а-а-ах! А-а-а-а-ах! – рыдала она, это повторялось вновь – к ее невероятному изумлению. И ощущение было даже сильнее, нежели минуту назад. Ногти впились в спину мужчины, волна страстного желания захлестнула ее снова.

– Маленькая волшебница… – прошептал он ей на ухо и, склонив голову, впился в ее грудь обжигающим поцелуем.

Он был почти на вершине, но она преградила ему путь, ее вожделение заставляло его вновь подниматься вверх, словно мифического Сизифа… Он с силой проникал в нее все глубже и глубже, до тех пор, пока движения его не превратились в яростные отрывистые толчки…

Взрыв…

Долгое время они лежали, сплетенные… Тела их были влажны от пота и любовных соков. Поначалу сердца бешено бились, но мало-помалу воцарилось спокойствие. И суровое сегодня выдернуло их из сладкой неги в обыденность.

– Достойным ли я оказался учеником, о прекраснейшая? – спросил наконец Рахман.

– О да, и замечательным учителем, – с удовольствием ответила девушка.

Макама третья

Никогда не забудет Рахман то утро. И потому, что почти не спал ночью, и потому, что проснулся не один. И потому, что, о Аллах милосердный, день обещал быть воистину необыкновенным.

Что именно вселило в Рахмана эту уверенность, понять он не мог. Быть может, тишина, которая, словно молоко, лилась в окна из дворцового сада, быть может, какое-то удивительно яркое, победное сияние восходящего солнца. Но (кто знает?), возможно, то было просто замечательное ощущение, что весь мир принадлежит тебе и распростерся ниц в ожидании того мига, когда ты воспользуешься его благами.

Нежным поцелуем проводил Рахман свою учительницу любви и с удовольствием услышал на прощание, что юноша достоин самой прекрасной возлюбленной.

– Счастлива будет та девушка, о царевич, которую ты назовешь своей! – все звенел в душе Рахмана нежный голос Джамили. – Ибо в твоем лице она приобретет великолепного возлюбленного, заботливого мужа и мудрого друга. Не каждой женщине выпадает такое счастье.

Уже давно исчез за поворотом коридора шарф прекрасной наложницы, развеялись в воздухе ее благовония. Но Рахман все еще чувствовал на щеке нежные пальцы, а на губах – жасминно-сладкий вкус поцелуя.