Избранное

Ни Учэну на все наплевать… Денег из деревни до сих пор не несут… Перед отъездом в Пекин женщины продали в деревне дом и землю, а на полученные деньги купили золотых и серебряных безделушек, боясь, что деньги могут обесцениться. Все эти годы они жили на свои сбережения и к сегодняшнему дню проели почти все, что у них было. Правда, в деревне осталось кое-какое хозяйство, которое они поручили вести двум честным крестьянам-землякам: Чжан Чжиэню и Ли Ляньцзя. Каждый год с наступлением зимы земляки приезжали в город с отчетом и привозили с собой гостинцы: сушеные овощи, бобы, бобовую сыворотку, мучные колбаски. Еще они отдавали старой госпоже незначительную сумму денег, чисто символическую. Собирать арендную плату становится все труднее, потому как жизнь нынче в деревне чрезвычайно тревожная: то японцы лютуют, то Восьмая армия заявится на постой…

До получения символической арендной платы остается больше месяца. От Ни Учэна помощи не жди. Что делать?

Старьевщик! Надо продать свои туфли. Я уже давно говорила, что носить их не могу. Значит, лучше их продать! И тот летний халат из легкой ткани тоже надо продать… Вот бестолковая! Что за глупости говорю! Зима на носу, погода становится все холоднее, кому нужен летний халат? А может быть, лучше продать кофту, подбитую мехом. Она все равно маме не нужна!

Сестра решает, как быть с кофтой на собольем меху. Мать проявляет недовольство. Однако вместе с разорением семьи у госпожи Чжао заметно поубавилось и величавости, и гонора, которыми она отличалась в те времена, когда сражалась со своим родичем Цзян Юань-шоу. И все же позволить дочерям решать за нее она не собирается. Как-нибудь она сама сообразит, продавать ей свою кофту или не продавать! Как они смеют об этом заикаться! Какая бесцеремонность! Какое непочтение к ее годам!

Лицо старой женщины окаменело. Цзинъи поняла, что совершила оплошность, и постаралась исчезнуть с глаз долой. Но скоро снова вернулась в комнату и принялась ни с того ни с сего расхваливать Ни Цзао: какой он смышленый, какой хороший! Вчера вечером он сказал, что если он когда-нибудь заработает деньги, то он отдаст их бабушке и тете. Лицо старой женщины тотчас разгладилось и подобрело, а на восковом лице Цзинчжэнь, которая уже успела стереть «белый грим», промелькнула печальная улыбка.

Из груди бабушки вырвался вздох: как так можно? За этим восклицанием последовали слова, в которых слышались досада и горечь: «Если зрачки не видят, зачем нужны глаза?»

Сестры переглянулись. Что мать имела в виду? Своих дочерей? Она на них рассердилась? Но ведь Цзинчжэнь, к примеру, ради семьи жизнь свою готова отдать! И действительно, сколько она для нее сделала! А сама Цзинъи? Ведь она слушается мать и сестру решительно во всем!

— Я имела в виду этого прохвоста! — проговорила мать, словно догадываясь, о чем думали дочери. Этим существенным пояснением она попыталась восстановить пошатнувшийся тройственный женский союз.

Вдруг Цзинъи осенило. В голове мелькнула мысль, которую она сейчас же облекла в дельное предложение: впредь не упоминать имени или фамилии Ни Учэна, не обзывать его прохвостом, чтобы не услышали соседи или кто из знакомых. Все-таки неудобно!

Предложение получило единодушную поддержку. Но тогда ему, Ни Учэну, надо дать какое-то условное имя. Так на свет появилось прозвище Сунь — обезьяна Сунь, существо непоседливое и беспокойное, владеющее семьюдесятью двумя способами превращения. С тех пор, говоря о Ни Учэне и его проделках, они уже не называли его по имени, а небрежно бросали: «Ах, „этот старина Сунь“! Что он еще натворил?» Как ловко они это придумали — будто речь идет о совершенно постороннем человеке, к которому они вроде не имеют ни малейшего отношения.

Цзинъи невольно улыбнулась. Ей стало значительно легче на душе. Как хорошо, что они сейчас все вместе отчитывают этого «старину Суня»!..

И все же, что готовить на обед? Где взять деньги? Она услышала дребезжанье дверного колокольчика, хотя дверь была не закрыта. Интересно, кого еще там несет?

Она пошла к дверям. Извините, кто вы? Вы кого-то ищете? Незнакомец хорошо одет: на нем шелковые штаны и куртка. У него чистое белое лицо, выразительные глаза и мягкий голос. Пришелец из другого мира.

Наконец она поняла, кто этот гость. Он известный актер куньцюйской драмы, исполняющий роли молодых героев. Его фотографию она как-то видела в газете «Шибао».

Пожалуйста, входите! Вот незадача, она совсем забыла, что гостевой зал заперт. Надо идти за ключом во флигель. Сестра спросила, откуда гость, но Цзинъи не удостоила ее ответом.