Избранное

Но рыданья эти длились всего несколько секунд, потому что ее плач вызвал резкое осуждение у матери и сестры. «Ну, заревела! Что на тебя нашло? Или хворь одолела? Хватит ломаться и строить заморскую рожу!» Мать и сестра привыкли к этим неожиданным вспышкам горя. Цзинчжэнь в любой момент может заплакать или надуться. Вдруг замерев, уставится в одну точку или начнет задыхаться ни с того ни с сего. В этот момент на нее лучше всего прикрикнуть, крепко выругать или даже стукнуть, как в свое время велела им делать она сама. Она тут же очнется от дурного морока, который грезился ей былым днем. Она очень страдает от своего странного недуга, внезапно обрушивающегося на нее, и не может с ним совладать, поэтому часто просит мать и сестру помочь ей его перебороть. Правда, женщины бить ее все же не решаются, но что касается брани, то здесь меж ними существует молчаливое соглашение, и на голову Цзинчжэнь сыплются самые страшные проклятия двух женщин.

Брань приводит Цзинчжэнь в чувство. С виноватым видом она смотрит на мать и сестру, с ее уст срывается смущенный смешок, который следует рассматривать как благодарность за своевременную помощь и как попытку выразить свои извинения. Помощь действительно пришла вовремя. Слезы, не успевшие хлынуть из глаз, мгновенно высыхают.

На тетю нашло, у нее опять «заморский вид». К подобным сценам дети давным-давно привыкли, и они уже давно перестали казаться им странными. Но сейчас они не знают, смеяться им или плакать. Странная наша тетя, очень забавная!

Цзинчжэнь чувствует себя виноватой оттого, что ей снова пришлось разыграть старую сцену. Но она уже не мерит комнату шагами и не поет печальную песню, в которой слышится стон души, она просто сидит на плетеной кровати и посасывает трубку. На лице застыла счастливая улыбка. Вдруг она бросает фразу:

— Мам! Ты только подумай — я сейчас вдруг вспомнила про Шаохуа. Решила почему-то, что он мой сын!

— Тоже выдумала! — возмущается мать.

Шаохуа — одно из имен покойного мужа Цзинчжэнь, но обычно его звали Ханьжу. Цзинчжэнь часто вспоминала его, порой без всякой причины. Ее муж был небольшого росточка, с маленьким пунцовым личиком, словно покрытым слоем румян, очень застенчивый, особенно когда ему нужно было что-то сказать. Он до сих пор владел думами Цзинчжэнь и ее чувствами… Он все еще любит ее! И конечно же, он не хочет уходить от нее на кладбище, пустынное и холодное, от которого не дождешься ответа.

Весной поднимается сильный ветер; он гудит и гудит целыми днями. Летом громыхают частые грозы. Зимой валит снег. Но все это время она слышит голос мужа: «Сестричка![101] Мне очень тоскливо, я не пойду туда, я не хочу там жить!..» Она оглядывается — перед ней маленький мальчик. Это Шаохуа, ее муж. Он склонился к ней и уткнулся головой в колени, потерся лицом о платье. Она хочет его обнять… Какой же он маленький — совсем дитя. Экий он тонюсенький и слабый, а какой добродушный. Когда он наклонился, у него распахнулись сзади штанишки, в разрезе стала видна маленькая попка[102]… Цзинчжэнь вздрогнула. Что придумала: муж превратился у нее в мальчугана в штанишках с разрезом на заду.

Рассказать родным о своем сне она не решается, как и поделиться с ними думами о своей любви и привязанности к покойному мужу. Мы прожили с ним почти год, и за все это время он ни разу не дал мне повод на него сердиться. А какой он красивый, будто сошел с картинки: ясные глаза, тонкие брови, белое лицо, с пунцовым румянцем, и зубы такие белые и чистые! Шаохуа как будто постоянно чего-то стеснялся. Цзинчжэнь он называл не иначе как «старшей сестрицей», хотя она и родилась с ним в один год, причем он был старше ее больше чем на два месяца. Он говорил, что родился в пятый день пятой луны, в праздник Начала лета, поэтому, мол, очень любит он пирожки — цзунцзы[103]. На вид Цзинчжэнь выглядела гораздо старше мужа, который вполне мог сойти за ее младшего брата. «Милый, милый мой братец, где ты теперь?»

Ты лежишь в гробу? Закрыты твои глаза; руки уже тронуты синевой, но самое страшное — полуоткрытый, перекошенный рот, в котором виден ряд нижних зубов. Горькая картина! Цзинчжэнь будто помешанная бросается к гробу. Несколько крепких женских рук обхватывают ее за талию, держат за плечи…

Цзинчжэнь все еще не верит своим глазам. Она знала, что у Шаохуа болит горло, что у него поднялась температура и пропал голос. Он долго звал «сестрицу», но так и не дозвался, потому что его никто не услышал. Потом позвали врача — младшего брата отца. Кто-то спустя время сказал, что врач выписал не то лекарство. У больного была простуда, а он дал ему возбуждающие снадобья. Но она не верит, что это случилось от лекарства. Невозможно поверить, что какое-то зелье вынесло смертный приговор сразу двоим: мужу, а значит, и ей.

Ясно, что все идет от прошлых грехов или проступков. Это злое возмездие за бесконечные прегрешения, что свершились в предшествующей жизни. Она смутно ощущает, что когда-то в прежней жизни она тоже убивала людей, подкладывала яд, устраивала пожары, сдирала с живых людей кожу…