Избранное

De felicitate quidem alterius vitae, et de miseria malis praeparata oportet mortalem philosophiam ponere principia propter hoc quod tactum est in metaphysicis. Nam ibi in universali, hic in particulari habent ista tractari. Pulchre enim determinant philosophi causas, quibus impedimur a cognitione vitae aeternae; et sunt quatuor peccatum, occupatio circa corpus, mundi sensibilis amplexus; et defectus revelationis. Nam revelatio non est in potestate nostra. Sed de quaestione, an sit promissio aeterna, potuerunt habere cognitionem, ut dixi, et in universali, quantum ad quaestionem quid sit haec et quae et qualis. Non tamen in particulari et in propria disciplina; et hoc praecipue propter quatuor causas nunc dictas. Unde Avicenna in Radicibus moralis philosophiae post multa concludit: "Nostra dispositio erga illa est sicut dispositio surdi qui nunquam audivit in sua privatione imaginandi delectationem harmonicam, cum ipse sit certus de amoenitate eius, an sit, seu quid sit". Et non solum intellectus se habet in cognoscendo, sed affectus et voluntas in desiderando, et amando et sapiendo seu gustando dulcedinem vitae aeternae, ut Avicennae utar eloquio. Comparat enim nos paralytico, cui apponatur cibus delectabilis; non sentit eius suavitatem, donec curetur eius paralysis, et auferatur mala dispositio. Sic quae dicit esse in nobis respectu dulcedinis vitae aeternae, et propter peccata, et propter communionem corporis mortalis; peccata enim inficiunt appetitum animae rationalis, et moles corporis aggravat. Unde dicit Avicenna eleganter, quod nos "in saeculo nostro et hoc corpore, demersi sumus in multa turpia, et ideo non sentimus illam delectationem, cum tamen apud nos fuerit aliquid de causis eius. Et ideo non inquirimus eam, nec allicimur ad eam, nisi prius deposuerimus a cervicibus nostris iugum voluptatis et irae, et sorores earum, et sic degustemus aliquid delectationis illius; et sic fortassis imaginabimur de illa parum, tanquam per interpositum, quia adhuc revelatio necessaria est". Et ideo dicit, quod tunc verius sentiemus, praecipue cum solutae fuerint quaestiones de Deo et felicitate et immortalitate animarum et ressurectione corporum; et revelata fuerint huiusmodi quaesita nobilia. Tunc, ut Avicenna dicit, "Comparatio istius nostrae delectationis sensibilis, quae est odorandi odores gustatorum delectabilium, ad delectationem comedendi ea".

А касательно того, что о счастье будущей жизни и о погибели, предуготованной злым, должна представить начала моральная философия, говорится в метафизике. Ибо там они должны трактоваться в общем, а здесь — в частном. В самом деле, философы превосходно определили причины, препятствующие познанию вечной жизни, которых четыре: грех, озабоченность телесными нуждами, обольщения чувственного мира и отсутствие откровения. Ведь откровение не в нашей власти. Но, как я уже сказал, они могли обладать знанием в вопросе, обещана ли нам вечная жизнь, однако в общем: что она есть и какова она. Но не в частном и не как предмет особой науки — в силу указанных ныне причин. Поэтому Авиценна в Основах моральной философии после долгих рассуждений заключает: «Наше состояние по отношению к ней [т. е. к вечной жизни] напоминает состояние глухого от рождения, который лишен возможности наслаждаться музыкой, хотя ему достоверно известно о ее прелести: что она есть или что она есть». И не только разум таким образом относится к познанию, но и хотение и воля — к желанию, любви и, как выражается Авиценна, вкушению и наслаждению сладостью вечной жизни. И он сравнивает нас с расслабленным, которому предлагают изысканную пищу: он не распробует ее вкуса до тех пор, пока не излечится и не будет устранено его болезненное состояние. И это отношение к сладости вечной жизни, говорит он, имеет место в нас из-за грехов и соединенности со смертным телом: грехи заражают стремления разумной души, а бремя тела отягощает. Поэтому Авиценна весьма изящно утверждает, что мы «в нашей земной жизни и в этом теле погружены во многие скверны и поэтому не ощущаем этой сладости, хотя бы у нас и было нечто от ее причин. И поэтому мы не сможем исследовать ее и стремиться к ней, если прежде не снимем с наших плеч ярмо вожделения, и гнева, и их сестер, и лишь тогда вкусим нечто от ее наслаждения: и так, быть может, немного представим себе ее, однако опосредованно, поскольку еще необходимо и откровение». И поэтому он говорит, что тогда мы больше приблизимся к истине, главным образом потому, что тогда будут разрешены вопросы о Боге, счастье, и бессмертии души, и воскресении тела, и полученное нами откровение поведает нам о всех этих благородных вопросах. Тогда, как говорит Авиценна, «сравнивать это наслаждение чувственным будет все равно, что наслаждение от запаха изысканных блюд с наслаждением от их вкушения».