Избранное

(Тут припомнились мне рассказы матери о фермерах доколхозой поры. Лишь двое из нашей деревни отважились вести хуторской образ жизни. Один из них потом в 30-е годы стал организатором первого колхоза в нашей округе. Вторая семья вошла в него с неохотой, но вошла. Члены её отличались этаким эгоцентризмом, за что за ними, за детьми их надолго сохранилось определение-кличка – «хуторяне». И в неё односельчане вкладывали далеко не положительный смысл.)

Нынешний крестьянин, увы, крайне деморализован нескончаемыми реформами и экспериментами над собой. Подобно узнику концлагеря, он теряет жизненный смысл, ориентиры, основу основ человеческого бытия – уверенность в себе и свои силы.

Людей столько раз обманывали, кормили обещаниями, отбирали и рушили созданное непосильным трудом, что они больше не хотят быть дураками, работать и надрываться, как ранее. Да, «деревня без дураков» гибнет, пьёт, зарастает сорняком, но «ломить» просто так в очередной раз на дядю-живоглота не имеет желания. Даже беспощадный царь-голод бессилен тут. Бомжу не страшны помойка и гибель в грязи. Так что же дальше? Как побудить народ к созидательному труду? Что делать-то? Обращаюсь я к собеседнику с извечным русским вопросом.

Теренин, искренне верующий православный христианин (дивился на него: пока вёз меня в свой Семион, держался за руль машины чуть ли не одной левой рукой, правой – крестился при виде церквей, монастырей, повсеместно возрождаемых, слава Богу, на рязанской земле), ответил, как отрезал:

– Веру надо вселять в людей конкретным делом и организованным порядком. Крещение Руси производилось тоже не совсем добровольно.

Есть тут над чем призадуматься. Если хотим мы страну и людей сохранить, надо, надо деревню на ноги ставить и возрождать во что бы то ни стало крестьянский дух в земледельце. Чтобы не говорили современные умники – в крестьянском сословии сокрыта подлинная сила нации.

Россия землей богата. Богата она и сельскими жителями, которые составляют и сейчас ещё треть населения страны. Но население – далеко не народ, без коего, как известно, и родная земля мачеха. Если народ исчезает, всё остальное теряет значение.

Люди, как говаривал известный адвокат царской России Ф. Н. Плевако, кирпичи. Из одних и тех же кирпичей создаются и храм Богу, и тюрьма – жилище отверженных. Перед первым мы склоняем колени, от второй бежим с ужасом, Но разрушьте тюрьму, оставшиеся целыми кирпичи могут пойти на храмостроительство, не отражая отталкивающих черт их прошлого назначения.

Как тут не поклониться не такому уж и плохому опыту Советов по формированию в сельских людях чести, доблести, геройства и любви к земле-матушке. Да, в советское время любовь к земле-кормилице выглядела, допускаем, как осознанная необходимость. Не показательная, но обязательная. Нет её – нет удачи на крестьянском поприще. Как без Бога – не до порога. А Господь-то как раз и завещал Адаму с Евой и их потомству в поте лица добывать хлеб свой насущный. Расшатывая веру в Бога, Советы, понятно, внедряли эту любовь к вождям. Таким же образом усиленно внедрялась, и небезуспешно, любовь к земле. А как иначе? Ведь чтобы там ни было, Илья Ильич Обломов, великий русский персонаж подметил верно: «Научи мужика грамоте (а большевики его этому научили. – Г.П.) он землю пахать перестанет». А если в этом случае и духовные ценности подменить «золотым тельцом», или, как говорят в народе теперь «жёлтым Геббельсом» – дорога в ад обеспечена. При любом общественном строе.

Не удержаться вновь от примера. Упомянутая выше блокадница бабка Риша, которую в войну приняла многострадальная деревня, вернувшись после прорыва кольца снова в Питер, спустя некоторое время решила навестить свою благодетельницу, привезла туда несколько рюкзаков и кошёлок сухарей из белой муки. Белый хлеб в костромской стороне, где сеяли в ту пору в основном рожь-казанку считался лакомством, нарезных батонов даже в магазинах районного города не продавали. Их пробовали раз в году, когда кто-либо из родственников-железнодорожников, ездил во время отпуска в Москву по бесплатному билету и привозил оттуда набитый «ситным» объёмистый мешок. По приезду для всех устраивалось шикарное чаепитие с белыми булками. Но бабка Риша чаепития для деревни, встретившей её опять же радушно и гостеприимно, не устроила. Она стала потихоньку торговать сухарями. Денег у деревенских жителей было тогда в обрез, и она меняла грошовые сухарики на рублёвые яйца: одну штучку на одно отборное. Выменянный у дуры-деревни натуральный продукт она продавала потом в городе на базаре.

Выпущенные на свободу шальные деньги, у которых, как известно глаз нет, пресловутое «злато-серебро», коим на заре Советской власти незабвенный Владимир Ильич Ленин намеревался отделывать общественные туалеты, поразили вокруг себя вся и всё, породили кошмар. Кошмар этот «денежные мешки», конечно, пытаются заглушить приобретением яхт, футбольных клубов и разными там «голыми плясками» при луне, подобно обречённым нэпманам из Ильфо-Петровского «Золотого телёнка», но…