Избранное

Однажды, когда мы вернулись с файф-о-клока, состоявшегося на близлежащем граси-сквере, Нэг и Броб, наши хозяева, встретили нас глубоким поклоном и необычайно подобострастными улыбками. Зная, что Броб и Нэг представляют приятное исключение среди уибробцев и любят шутить, я ответил еще более глубоким поклоном. Но на этот раз они сохранили и далее свое благоговейное поведение, и Броб протянул конверт, адресованный мне лично. На конверте был отпечатан герб Уибробии. Я хотел было разорвать конверт, но Броб в ужасе остановил меня, а Нэг сбегала за серебряным кинжалом, предназначенным, как она сказала, для таких конвертов. Уже испытывая трепет, я аккуратно вскрыл конверт, достал из него тонкую золотую пластинку. На пластинке был выгравирован следующий текст:

ИХ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА ВИЦЕ-ГУБЕРНАТОРЫ

УИБРОБИИ

ПРИГЛАШАЮТ

МИСТЕРА ДРАГОЙЕФФ С СУПРУГОЙ

на ужин, который состоится 15 января 1972 года в

РЕЗИДЕНЦИИ ЛЕТАЮЩЕГО ОСТРОВА

Уиброб-сити.

Туалет вечерний.

Ногти должны быть подрезаны до кожи, хвосты — завиты.

Броб и Нэг, пока я читал, со счастливой улыбкой кивали после каждого слова. Они были настоящими друзьями.

Естественно, мы с женой были чрезвычайно польщены Высочайшим приглашением, но истинное его значение постигли лишь вечером, когда пришел мистер Шпик. Узнав о происшедшем, он поклонился нам еще более пылко, чем Броб и Нэг, и громко заявил, словно рассчитывал еще на чьи-то уши, что это самое великое счастье, о каком уибробец только может мечтать. У Вице-губернаторов есть обычай, сказал он, каждый год 15 января, в день рождения Уининима Однокопытного приглашать по нескольку уибробцев. Для приглашенных это начало блестящей карьеры: перед ними открываются все двери и кассы, им становятся доступны любые службы, должности, посты и саны в Уибробии, за исключением, разумеется, Вицегубернаторских.

От непонятного мне самому восторга волосы у меня поднялись дыбом. Хотя по природе я человек не честолюбивый и никогда не мечтал ни о чем большем, чем место старшего научного сотрудника, тут я почувствовал трепет в горле и щекотку в желудке и решился спросить, может ли уибробец после такого приглашения стать, к примеру, министром.

Ответ был положительным. Тогда неожиданно для самого себя я расправил плечи, выпрямился на стуле и бросил взгляд в зеркало, висящее на стене. И обнаружил, что, в сущности, Я красивый и внушающий уважение человек. Я нашел, что у Меня отличная фигура и что Моя лысина, которую уибробская грива не прикрывала, не только, слава богу, Меня не портит, но с ней Я выгляжу значительно солиднее, чем выглядел бы без нее. Из этого следовало, что в моем прежнем отечестве Меня ужасно недооценивали и что Я способен и предназначен… и что Я бы мог… и что Я не мог бы не быть… и что Мне предопределено… в связи с чем Я… Я, Я, Я…

Я откинулся на спинку стула, обессиленный бурным изъявлением своего Я. Лина, со своей стороны, вела себя уже как гранд-дама, разрешала себе лишь сдержанные улыбки и держала на расстоянии наших недавних уибробских друзей. Уибробские друзья считали все это естественным, и только Шпик, который должен был сопровождать нас в Уиброб-сити, нашел в себе силы напомнить о себе: он выразил надежду, что мы и после восхождения по уибробской лестнице не забудем о нем. Я великодушно обещал ему это, так как подумал: рыба еще в реке — не в руке, а Шпик еще может быть нам полезен.

Теперь я называл его просто Шпик, а он меня — сэр. Но кто может предвидеть все превратности судьбы? Наступит время, когда я буду обращаться к нему «сэр», а он ко мне просто — Цено… Но не надо спешить.

До ужина на Летающем острове оставалось целых два месяца, а путь до Уиброб-сити на скором вездеходе должен был занять только два дня. Тем не менее Шпик настоял на немедленном отправлении, чтобы мы, чего доброго, не опоздали. Кроме того, он предложил по дороге заглянуть кое-куда и познакомиться еще с некоторыми особенностями страны.

15 ноября 1971 года в девять часов утра мы сели в вездеходный лимузин первого разряда. В нем была оборудована гостиная, где стояли столики для карт и шахмат, маленькая кухня, конечно с поваром, столовая и три спальни. Лимузин был предоставлен нам Грейтполисменом Лаггнегга, симпатичным мистером Рольфом, а сам он провожал нас на расстоянии двухсот — трехсот миль. На прощанье был дан торжественный салют из всех орудий его мощного вооруженного вездехода.

Удобно расположившись в гостиной, мы наслаждались пейзажами, открывавшимися под нами, и беседовали. Я попросил Шпика рассказать нам подробнее о гео-демо-этнографии Уибробии, и он с удовольствием это сделал.