Избранное

Критика верно заметила, что персонажи Реваза Мишвеладзе проявляют себя в острой парадоксальной фабуле, опирающейся на необычный человеческий тип — чудака, простака, «святого». Я бы добавил сюда пройдоху.

Необычных, острых ситуаций и чудаков в рассказах Мишвеладзе много. Было время, когда мне казалось, что он начнет повторяться. Теперь мне так не кажется. Я понял, что он неистощим.

Но, как ни парадоксально, такое разнообразие грозит обернуться своей противоположностью. Видимо, писатель сознает это и тематическое расширение «по горизонтали» время от времени сменяет на движение вглубь — ищет новую форму рассказа, способствующую более глубокому проникновению в психологию персонажей, новую — для себя — интонацию.

Позволю себе короткое отступление и напомню притчу великого Леонардо: «Кедр пожелал вырастить прекрасный и большой плод на самой своей верхушке и всеми силами своих соков осуществил это. Но когда плод вырос, то стал причиной того, что стала гнуться высокая и прямая макушка кедра». У каждого художника свое призвание и предназначение, своя горница в доме Господа. Бунин вряд ли преуспел бы в сатире, а Зощенко в лирике. Поучительно, что Чехов не писал романов, а Беранже — романтических баллад.

Однако психология творчества остается загадкой. Что это так, подтвердила «Телеграмма» Реваза Мишвеладзе — рассказ, исполненный поэзии и сдержанной патетики, согретый нежностью и чистым нравственным чувством. В нем всего несколько машинописных страниц, но, как говорится, мал золотник, да дорог…

Рассказ написан как монолог стареющей кахетинки Тамары Шавкурашвили: восемь месяцев назад ей принесли телеграмму из какого-то Овреска — некто Василий Караваев запрашивал, как она живет и чем занимается. Тамара уверена, что за этим незнакомым именем скрывается ее Леван — муж, который через три дня после свадьбы девятнадцатилетним парнем ушел на войну, а ей — шестнадцатилетней солдатке — велел ждать. И вот она прождала сорок лет и не жалуется на судьбу. «Разве ж это не счастье, сынок — ждать любимого? Сорок лет прошло, как сорок дней». Она поставила на ноги всю почту и военный комиссариат, требуя выяснить, кто послал телеграмму; в конце концов, не получив ответа, Тамара решает продать своих овец и запас крестьянского вина и на вырученные деньги отправиться на поиски. Ее отговаривает молоденькая соседка, которую она сумела убедить в том, что телеграмма от Левана: «Да у него там верно и дети, и внуки. Зачем ты ему?» «Лизе меня не понять, — думает Тамара. — Пусть у него и жена, и дети, пусть он хоть цепями к тому Овреску прикован — у меня свой интерес. Должна его увидеть. К лицу ли ему грузность, потяжелел ведь, небось — сколько лет прошло. Примешалась ли седина в его густую шевелюру. Красиво ли состарился… Стыдно мне в мои годы девятнадцатилетнего парня любить». Это — преданность грузинки. Ее верность семье, супружеству, роду.

После трагических событий 9 апреля мне не раз доводилось слышать: «Почему на площади среди митингующих оказалось так много женщин, в том числе пожилых?»

Маленький рассказ Мишвеладзе исчерпывающе отвечает на этот вопрос.

Время летит быстро, в особенности за перевалом, под гору. Вот и наше поколение отметило первые юбилеи, подвело первые итоги. К их числу относится этот том избранного в переводе на русский. Рассказы Реваза Мишвеладзе опубликованы на многих языках далеко за пределами родины, их своеобразие привлекает редакторов и издателей. При встречах в Москве мне часто доводилось слышать от них заинтересованный, с оттенком нетерпения вопрос:

— Что нового у Мишвеладзе?

— У Мишвеладзе много нового, — успокаивал их я и, как правило, не ошибался.

Думаю, что так будет и впредь.

АЛЕКСАНДР ЭБАНОИДЗЕ