Избранное

Наступила зима. Богатые и зажиточные хозяйства к ней приготовились хорошо — разбили на зимниках теплые юрты, привели в порядок или построили новые загоны для скота. Беднякам же пришлось туго — кое-как утеплили летние жилища. Зимой 1923 года около сорока айлов бурятских племен хилог и ярун расположились на зимовку вокруг жилища гулбы, на лесистом склоне горы Галт-хан — Огненный хан. Гулба разбил большую белую юрту, купленную в Гоби. Батраки сделали над ней навес из сосновых досок, построили амбары. Как только выпал первый снег, Дунгар стал разъезжать на новеньких легких санях. Под дугой, на русский манер, заливался колокольчик. Дунгар держался как большой начальник. Он добился, чтобы у них в хошуне открыли отделение кооператива. Теперь не надо было ездить далеко, чтобы приобрести предметы первой необходимости. Тетушка Сэрэмджид вместе со всем своим выводком поселилась поблизости от гулбы. За работу бэйсе расплатился с Сэмджид несколькими кусками ветхого войлока. Что б они делали, если бы не подарок Очирбата? Но бэйсе и тут надул Сэмджид — вместо горячего скакуна дал старую клячу, так что вырученных от ее продажи денег едва хватило, чтобы поставить маленькую избушку. Ее утеплили как могли: набили мха в пазы, набросали на крышу навоза, перемешанного с землей. Питались кониной да кислым молоком — и не унывали. Сэрэмджид жила одной мыслью — поставить на ноги детей. О себе не думала, до самых заморозков ходила босиком, выполняла самую тяжелую работу и никогда не жаловалась. Она выделывала кожи, пилила дрова, таскала их на себе из лесу. И дети росли у нее крепкие. Старшему мальчику минуло тринадцать. Была у матери мечта — вывести его в люди. «Дети, — часто говаривала она, — мальчонка и девочка — большая разница. Мальчик — мужчина, он сумеет поправить наши дела». Этой осенью она впервые отпустила старшего сына на охоту — пусть приучается. Он оправдал ее надежды. За участие в коллективной охоте получил целую оленью ногу и немного кабаньего жира. Охота на оленя особенно поразила подростка. Он никогда не забудет, как жалобно трубил загнанный олень. Вышли охотники тогда на заре. Серебрился иней, пахло гниющими листьями и травами. Горы лежали в полном безмолвии, и казалось святотатством нарушить эту первозданную тишину ружейными выстрелами. Но вот раздался какой-то тревожный звук. «Олень, олень», — зашептали охотники, залегая в засаде. Вскоре на гребне горы показалось величественное животное. Шкура на его спине поблескивала, ветвистые рога излучали сияние. Мальчик никогда не думал, что олень может быть таким большим. Можно ли загубить эдакую красоту? Гулкое эхо выстрелов было ему ответом. После нескольких отчаянных прыжков прекрасное животное повалилось на землю, забилось в агонии. Охотники не спеша покуривали трубки. Наконец кто-то сказал: «Теперь можно». Все окружили убитого оленя. Один охотник нагнулся и ножом перерезал животному вену на шее. Мощным фонтаном брызнула кровь. Ручейки ее стекали вниз и окрашивали в алый цвет тронутую заморозком землю. Охотники наполнили горячей кровью большую деревянную чашу и пустили ее по кругу. Приторно-сладкий запах вызвал у мальчика тошноту, но он превозмог себя и сделал большой глоток. Губы охотников стали красные, как у разбойников в старых сказках. Одновременно мальчик испытывал гордость — еще бы, он настоящий охотник, вернется домой с добычей. И дома он теперь немного важничал, говорил с малышами покровительственным тоном.

Вот так и жила Сэрэмджид. Впрочем, чувствовалось, что вскоре для бедняков действительно наступят лучшие времена. Князья и феодалы были отстранены от участия в политической жизни страны: им было запрещено участвовать в выборах местных органов власти, которые состоялись в конце года, да и изменения в налоговой политике были далеко не в их пользу. Уходили в прошлое старые порядки. Когда начались разговоры о предстоящей переписи скота, бэйсе примчался к Дунгару. От верного человека Чултэм слышал, что в эту зиму не стоит экономить на мясе, а если в стаде случится падеж, хозяин его на три года будет освобожден от налога. Не скажет ли при переписи гулба, у которого мало в хозяйстве скота, что купил часть животных у бэйсе? Свой скот Дунгар раздал по айлам, а те давали ему за это молоко и мясо. Что ж, если бэйсе хочет, он и его скот раздаст беднякам на выпас. Надо только пустить слух, что состоялась сделка.

Так и поступили. Гулба от своего имени отдал скот, принадлежащий бэйсе, бедняцким айлам в аренду. Перегонять две сотни коров новым хозяевам было поручено Чойнхору. А чтобы он держал язык за зубами, подарили ему мясного бычка. Случай у Джонон-вана, казалось бы, мог привести к печальным для Чойнхора последствиям. Однако по возвращении с богомолья семейство гулбы сделало вид, что ничего не произошло. Наоборот, Дунгар явно нуждался в его услугах.