Избранное

Провожающие, усевшись кружком, неподалеку от обо, принялись за угощение, перемежая его застольной беседой. Вскоре заметили, что к ним на велосипеде приближается какой-то человек. Это оказался известный во всей округе лама Гэлэгбал, одетый по-европейски, но с привязанным за плечами ритуальным колокольцем и молитвенным барабанчиком, легкий, низкорослый и темнолицый человечек. Он пристроил свой велосипед к обо и подошел к сидящим, оскалив в улыбке мелкие, острые, как у тарбагана, зубки.

— Проезжал мимо обо, смотрю — машина, вот и направил сюда свой самокат. Ведь если поразмыслить, то этот велосипед — младший брат автомобиля. А может, и старший, пусть так… Позвольте и мне пожелать счастливого пути нашей землячке, представителю властей. Выпьем за это. — Оборвав свое напутствие, лама сел рядом с Сэмджид. Дунгар подал ему наполненную архи большую фарфоровую пиалу. Лама поморгал блестящими черными глазками, зашевелил губами, читая какое-то заклинание. Трижды окунул в водку мизинец, трижды покропил в разные стороны, на мгновение замер, а потом хватанул все одним глотком. Сэмджид почему-то вспомнился блаженный лама Цэрэнбадам. Вот уж вправду святой души был человек, воистину принял на себя обет благочестия. А этот Гэлэгбал разъезжает на велосипеде в европейском платье, водку запросто хлещет. Цэрэнбадама люди не воспринимали всерьез, а Гэлэгбала почитают: и волшебство, мол, постиг, и в священных книгах сведущ. Бессмысленная вещь — религия…

Баатар все это время сидел задумчивый, ничего не ел, не пил. Наконец встал со своего места, подошел к сестре.

— Сэмджуудэй, сестра, мне надо поговорить с тобой. Отойдем.

Старшая сестра с братом удалились от людей, сели рядом на землю. Со всех сторон их окружали буйные заросли татарника, цветы кланялись своими головками.

— Ну говори, братик, о чем думаешь, что беспокоит тебя. Все рассказывай. Твоя сестра никак не думала, что ты уже стал таким взрослым, честное слово. Теперь я спокойна.

Баатар сорвал макушку татарника, швырнул ее, потом, отведя глаза, сказал:

— Сэмджуудэй, сестричка, я… Я хочу жениться на Балджид.

— Что?! — воскликнула Сэмджид, но тут же осеклась, притянула к себе голову брата. — Баатар, миленький, разве так можно? Так рано жениться? Что ты говоришь? И потом, Балджид намного старше тебя. А может, она будет женой Чойнхора-аха…

Баатар закрыл лицо руками.

— Тогда зачем ты говоришь, что я… что я стал мужчиной? Я люблю Балджид… Лучше Балджид никого нет, никого нет! — Он чуть не разрыдался. Сэмджид не смогла сдержать слез, и они заплакали вместе.

— Баатар, братик, почему ты вдруг выбрал Балджид? Что произошло?

— Тогда, в тот день, когда сгорели зимовья… На перевале Нугастай… Я не думал, что так случится… Балджид сама…

Сэмджид вмиг все поняла: это Балджид не удержалась — она, легкомысленная и распущенная, совратила бедного брата! Бесстыжая! Первым движением ее было позвать сюда Балджид и самым безжалостным образом отчитать ее за то, что она сделала брата своей игрушкой. Но Сэмджид остановила себя.

— Баатар, братик мой милый. Оставь эти мысли, прогони их подальше, выбрось из сердца! Сколько есть девушек — твоих ровесниц. А ты с дочерью Дунгара-гулбы! Нет, глупая это затея жениться на ветренице, уже побывавшей замужем. Бедненький ты мой, попал в силки такой женщины. Бедный, легковерный братишка… Не думай больше об этом. Понял?

Всхлипывая, Баатар ушел, ничего ей не ответив. Вернувшись к провожающим, Сэмджид почувствовала, что совсем недавно испытываемая ею счастливая легкость мгновенно исчезла. Сердце тревожно билось в предчувствии грядущей беды. Она стиснула зубы, чтобы ничем не выдать себя, не причинить боли матери, младшим, и все-таки не выдержала. Кто мог подумать, что сегодняшнее расставание обернется горькими слезами. Хотелось бросить Балджид что-то резкое, но вместо этого она обняла ее и заплакала.

— Балджид, как мы сдружились с тобой, когда вместе перекочевывали, сколько вынесли мук и страданий. Ты уж не навлекай беду на братишку моего, не надо! — только и сказала Сэмджид на прощание.

Так печально закончилось расставание у обо при Шар-ухаа.

10