Избранное

— Друг мой, повторяю вам, это невозможно. В минуту уныния, раздраженный моим недугом, вы будете искать случая в нем еще более удостовериться. Вы не сможете ни забыть, что я глухая… ни простить мне этого, уверяю вас! Когда-нибудь у вас неизбежно явится соблазн не говорить со мной, не произносить при мне слов. Вы будете шептать: «Я люблю вас», — одними губами, беззвучно, не нарушая тишины. Вы дойдете до того, что начнете писать мне на бумаге, а это, право же, будет мучительно для обоих. Нет, немыслимо! Я не запятнаю свою жизнь ради такой половинной Любви. Хотя я девственна, но ноту траур по несбывшейся мечте и не ищу утешения. Говорю вам, я не вправе принять в дар вашу душу в обмен на мою. Однако вы тот самый, кто был предназначен мне судьбой, к кому я привязалась бы всем существом!.. Именно поэтому я не могу отдаться вам, мой долг — уйти из вашей жизни. Мое тело — тюрьма, я молю бога освободить меня поскорее!.. Я не хочу знать вашего имени, не хочу его прочесть! Прощайте! Прощайте!..

В нескольких шагах от них, на повороте улицы Граммон, блеснули стекла кареты. Фелисьен смутно припомнил ливрейного лакея, которого видел в вестибюле Итальянской оперы; внезапно, по знаку молодой женщины, слуга опустил подножку.

Незнакомка отпрянула, вырвалась, точно птица, из рук Фелисьена и вскочила в экипаж. Минуту спустя карета скрылась из вида.

Граф де ла Вьерж на другой же день уехал в свой уединенный замок Бланшланд — и больше никто о нем ничего не слыхал.

Без сомнения, он был вправе гордиться, что сразу же встретил женщину искреннюю, смелую, которая имела собственные суждения и не боялась их высказывать.

Перевод М.Вахтёровой

Рассказы из книги «НОВЫЕ ЖЕСТОКИЕ РАССКАЗЫ»

ШКОЛЬНЫЕ ПОДРУГИ

Ничто ни на что не годится. Впрочем, вообще ничего нет. Тем не менее все случается, но это не имеет значения.

Теофиль Готье

Фелисьенна и Жоржетта, обе дочери богатых родителей, еще совсем девочками помещены были в знаменитый пансион, который содержала мадемуазель Барб Дезагремен.

Там, хотя у них на губах молоко еще не обсохло, между ними возникла, благодаря единству взглядов на всевозможные тайные мелочи женского туалета, глубочайшая дружба. Одинаковый возраст, одинаковый характер их детского очарования, одинаковое, разумно ограниченное образование, которое они получили, укрепили в них это чувство. Вдобавок — о, тайны женской души! — сразу же, несмотря на всю зыбкость детского сознания, обе они инстинктивно поняли, что ни в чем не могут повредить друг другу.

Переходя из класса в класс, они весьма скоро начали проявлять во всех оттенках своего поведения то чисто светское самоуважение, которое было у них врожденным: об этом свидетельствовала хотя бы серьезность, с которой они уплетали за завтраком бутерброды. И так, почти совсем позабытые своими близкими, они более или менее одновременно достигли восемнадцати лет, и при этом за все прошедшие годы ни одно облачко не затуманило их взаимной симпатии, каковую, с одной стороны, укрепляла удивительная приземленность их натур, а с другой — как бы возвышала, если позволительно так выразиться, «непосредственная искренность» их отроческого возраста.

И вот, поскольку Фортуна по-прежнему сохраняла свой огорчительно переменчивый характер и в сей земной юдоли даже в наше время ничто не прочно, наступила злосчастная перемена. Обе их семьи, разорившиеся за какие-нибудь пять часов во время Краха, вынуждены были поспешно взять их из заведения Дезагремен, где, впрочем, воспитание этих девиц можно было считать законченным.

В качестве последнего средства их тотчас же постарались выдать замуж по газетному объявлению, что было в данных печальных обстоятельствах выходом наименее рискованным и не слишком безрассудным. Пришлось самым жирным типографским шрифтом расхвалить их «душевные качества», предельную любезность обхождения, даже благоразумие их склонностей, предпочтение домашней жизни. Дошли даже до того, что напечатали, будто они вообще любят пожилых мужчин. Увы, никто не откликнулся.

Что было делать?.. Работать?.. Прописная истина, не слишком убедительная и практически почти невыполнимая. Правда, у Жоржетты наблюдалась известная склонность к шитью туалетов, а Фелисьенна испытывала некоторое влечение к преподавательской деятельности. Но для этого необходимо было недоступное! Первоначальные расходы на кое-какое снаряжение, помещение и т. д. — расходы, которые (опять эта негодница — злосчастная судьба!) их родителям были по карману только