Избранное

Какие спокойные дремлют
мечты – в запредельном краю!
Весенние хлады объемлют
почившую душу мою.
Приходят на это кладбище,
звеня бубенцами, стада,
и птица в кустарнике свищет,
и в небе – пылает звезда.

Но сердце – не хочет возврата,

и сердцу – зачем этот лес:
единственна ты лишь, утрата
мечтой отошедших небес.

Какие суровые грани

поставил кругом небосвод!
Когда же, волнуясь, воспрянет
и ринется время вперед, –
и эти зеркальные дуги,

и давние все времена
поднимут почившие други
взыгравшею мощью зерна.

1913

«Листья липовых скверов по-прежнему свежи…»

З. Б.

Листья липовых скверов по-прежнему свежи,
  и безмолвно опять бытие,
но закинуты в небо прозрачные мрежи,
  в небе – бедное сердце мое.

Ах, бывалое небо яснее и ближе,

  и бесценнее день ото дня!
Ты далеко в проклятом, безумном Париже
  навсегда забываешь меня.

Значит, сердце напрасно сияло и билось,

  значит, было давно суждено,
чтобы ты от меня далеко затворилась
  в пансионе madame Robino?

Эти дни, они также останутся близки,

  все, что будет, предстанет – как сон,
лишь на сердце моем, на глухом обелиске,
  врежет числа давнишних времен.

1912

Терцины другу

Борису Пастернаку

Мы пьем скорбей и горести вино
и у небес не требуем иного,
зане свежит и нудит нас оно.

Оратаи и сеятели слова,

мы отдыху не предаемся. Здесь
мы не имеем пристани и крова.

Но прошумит воскреснувшая весь,

слив голоса в зазеленевшем кличе,
и здесь она, бессмертная поднесь –

Вернувшаяся в долы Беатриче!

И радости смиренной и простой
мы слышим отзвуки в старинной притче.

Дерзай, поэт! Недолгой немотой

ответствуют небесные пространства.
Пей вешних трав целительный настой,

Да радостно твое пребудет пьянство.

Когда ж стихом взыграет вдруг оно –
стиху довлеет царское убранство.

Режь злых цепей томящее звено,

спадет, спадет гремучая окова!
Мы пьем скорбей и горести вино

И у небес не требуем иного.

1913

«В сини четырехугольника…»

В сини четырехугольника
низкого окна
медленным зрачком невольника
ты отражена.

Только вечер тьмою стискивал
воды, луг и лес;
он всегда тебя отыскивал
на краю небес.
И тотчас небесной благостью
в полусонный склеп
ущедряла легкой радостью
цепи, воду, хлеб.
День пройдет, и вечер кончится,
смолкнет давний стук,
тихая сойдет помощница
в тесный земный круг.
В сини четырехугольника
низкого окна
мертвые зрачки невольника
напоит она.

1913

Фантасмагория

Н. С. Гончаровой