Когда мне имя твоё назвали,Я даже подумал, что это шутка.Но вскоре мы все уже в классе знали,Что имя твоё и впрямь — Незабудка.Войдя в наш бурный, грохочущий класс,Ты даже застыла в дверях удивлённо, —Такой я тебя и увидел в тот раз,Светлою, тоненькой и смущённой.Была ль ты красивою? Я не знаю.Глаза — голубых цветов голубей…Теперь я, кажется, понимаюПричину фантазии мамы твоей.О, время — далёкий розовый дым, —Когда ты мечтаешь, дерзишь, смеёшься!И что там по жилам течёт твоим —Детство ли, юность? Не разберёшься!Ну много ль, пятнадцать-шестнадцать лет?Прилично и всё же ужасно мало:У сердца уже комсомольский билет,А сердце взрослым ещё не стало.И нету бури ещё в крови,А есть только жест напускной небрежности.И это не строки о первой любви,А это строки о первой нежности.Мне вспоминаются снова и сноваЗаписки — голуби первых тревог.Сначала в них ничего «такого»,Просто рисунок, просто смешок.На физике шарик летит от окошка,В записке — согнувшийся от тоскиКакой-то уродец на тонких ножках.И подпись: «Вот это ты у доски!»Потом другие, коротких короче,Но глубже глубоких. И я не шучу!К примеру, такая: «Конфету хочешь?»«Спасибо. Не маленький. Не хочу!»А вот и «те самые»… Рано иль поздно,Но гордость должна же плеснуть через край!«Ты хочешь дружить? Но подумай серьёзно!»«Сто раз уже думал. Хочу. Давай!»Ах, как все вдруг вспыхнуло, засверкало!Ты так хороша с прямотой своей!Ведь если б ты мне не написала,То я б не отважился, хоть убей!Мальчишки намного девчат озорнее,Так почему ж они тут робки?Девчонки, наверно, чуть-чуть взрослееИ, может быть, капельку посмелее,Чем мы — герои и смельчаки.И всё же, наверно, гордился по праву я,Ведь лишь для меня, для меня зажженыТвои, по-польски чуть-чуть лукавые,Глаза редчайшей голубизны!