Хозяин погладил рукоюЛохматую рыжую спину:— Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою,Но всё же тебя я покину. —Швырнул под скамейку ошейникИ скрылся под гулким навесом,Где пёстрый людской муравейникВливался в вагоны экспресса.Собака не взвыла ни разу,И лишь за знакомой спиноюСледили два карие глазаС почти человечьей тоскою.Старик у вокзального входаСказал: — Что? Оставлен, бедняга?Эх, будь ты хорошей породы…А то ведь простая дворняга!Огонь над трубой заметался,Взревел паровоз что есть мочи,На месте, как бык, потопталсяИ ринулся в непогодь ночи.В вагонах, забыв передряги,Курили, смеялись, дремали…Тут, видно, о рыжей дворнягеНе думали, не вспоминали.Не ведал хозяин, что где-тоПо шпалам, из сил выбиваясь,За красным мелькающим светомСобака бежит задыхаясь!Споткнувшись, кидается снова,В кровь лапы о камни разбиты,Что выпрыгнуть сердце готовоНаружу из пасти раскрытой!Не ведал хозяин, что силыВдруг разом оставили телоИ, стукнувшись лбом о перила,Собака под мост полетела…Труп волны снесли под коряги…Старик! Ты не знаешь природы:Ведь может быть тело дворняги,А сердце — чистейшей породы!1948 г.