Избранное

Женитьба внука известной своей набожностью и ханжеством миллионерши Лесниковой вызвала бы жгучие кривотолки. Елизавета Шмит происходила из старообрядческой семьи. Нездоровый интерес мог привлечь внимание полиции, погубить задуманную акцию с передачей партии наследства. И Николай Евгеньевич вместо себя предложил в «женихи» Игнатьева.

— Уговорите, возражать не буду, — согласился Красин. — Игнатьев тоже завидный «жених», на него можно положиться. Он передаст наследство Шмита в партийную кассу.

Явка была назначена на Царскосельском вокзале. Буренин предупредил, чтобы Александр Михайлович был прилично одет.

«Вытащил наконец медведя в свет», — сказал про себя Николай Евгеньевич, потирая от удовольствия руки, когда из толпы вынырнул элегантный, благоухающий Александр Михайлович.

В вагоне Николай Евгеньевич сунул ему программу Павловского курзала.

— Не пожалеете. Может, и не придется больше услышать Войтека Ивановича. Это разносторонний музыкант. В молодости он играл на органе в Мариинке. Сейчас дирижирует, сочиняет музыку.

Концерт закончился рано, Николай Евгеньевич предложил Игнатьеву пройтись по парку и уехать домой без толкотни следующим поездом.

За милую шутку посчитал Александр Михайлович то, что услышал от Буренина, когда они выбрались из парка.

— Представляете, дорогой, у вас на счету в банке полмиллиона рублей? — спросил Николай Евгеньевич. — Знаете, что можно сделать на эти деньги?

— Понаслышке знаю, больше двухсот тысяч не держал… в саквояже, да и те быстренько забрал Красин, — отшутился Александр Михайлович.

— Полмиллиона — это капитал. Можно основать газету, открыть издательство, организовать побеги революционеров с каторги и ссылки, — неторопливо перечислял Николай Евгеньевич.

Александр Михайлович слушал молча, не понимая, к чему клонит Буренин.

— Пятьсот тысяч рублей реально существуют в пакетах акций товарищества мануфактур, — подчеркнул Николай Евгеньевич. — Загвоздка — как получить деньги?

И он рассказал о завещании и наследстве Шмита. Александр Михайлович задумался.

— Не видите выхода из лабиринта? — перебил его мысль Николай Евгеньевич. — А вот присяжный поверенный нашел. По закону наследство может быть поделено между братом и сестрами покойного. Не вызывает сомнения, что Алексей выполнит волю старшего брата, но мешает опекун. Согласна передать деньги в партийную кассу Елизавета, но она, к сожалению, несовершеннолетняя. Эту финансовую операцию вправе проделать ее муж. Кому-то из нас, а точнее вам, придется сочетаться браком с Елизаветой Павловной, как положено, в церкви, с певчими.

— Увольте, — возразил серьезно Александр Михайлович. — Что я скажу своей невесте?

— Без венчания не получить наследство, — грустно сказал Николай Евгеньевич, — лишиться пятисот тысяч рублей из-за какого-то обряда!

Александр Михайлович не воспринял всерьез этот разговор и рано утром уехал в Финляндию — из подпольного склада в Териоках должны были перевезти последние двадцать винтовок в лес, надо проверить, хорошо ли Микко заделал яму.

И дня он не прожил в имении, как Красин дал знать телеграммой, что нужно встретиться по интересному коммерческому делу. Свидание состоялось на нелегальной квартире. Красин показался ему постаревшим и усталым. Может, это обманчивое впечатление: было близко к полуночи, одет он по-домашнему, в мягких туфлях, под бархатной толстовкой рубашка без галстука. Жесты вялые, не красинские. Чувствовалась скованность, словно ему было трудно сразу начать деловой разговор, как это бывало не однажды. Взяв со стола квадратный альбом с золотым обрезом, он сказал:

— Интересуюсь Петербургом Пушкина, Чернышевского, Достоевского. Вчера повезло, знакомый букинист на Владимирском удружил. — Задумчиво полистав альбом, Красин продолжал: — Непривычно видеть Неву без Троицкого моста.

Усталый голос выдавал его. Думал он совсем о другом, альбом — просто предлог завязать беседу. Так и произошло.

— Покушение на вашу особу намерены сделать, — сказал Красин и отложил альбом. — Материальное положение партии необходимо срочно поправить. Просим вас жениться — с попом, певчими, шаферами.

— Сватал Буренин, потерпел фиаско, — признался Александр Михайлович, — не подхожу. Какой я жених! И еще как посмотрит на это моя невеста?

Красин окинул Игнатьева медленным взглядом и остался доволен: приятная у человека внешность, хорошие манеры, умен, образован.

— Под венец любая петербургская красавица не откажется пойти, — уже тоном завзятого свата сказал Красин.

— За всех не знаю, а одна серьезно намерена, — пытался на шутку перевести разговор о женитьбе Александр Михайлович.

Не был в настроении шутить Красин. Шмитовское наследство у него расписано до последней копейки. И он заговорил резко:

— Потерять капитал партия не имеет никакого права, вспомните, что говорили, вступая в боевую техническую группу?

— Жизни не пожалею для революции! Так я сказал, так и живу, — спокойно возражал Александр Михайлович. — Но жениться в церкви… с шаферами…

Красин зябко поежился и вдруг, будто пружина его подбросила, сказал: