Избранное

— Можно не стоять навытяжку. Станьте вольно. И если трудно, прислонитесь к стене.

Но ни один из четырех не следует этому предложению.

Хармс выходит из комнаты и осматривает четырех заключенных, стоящих в ожидании рядом со своими картонками. Он берет Крейбеля за плечо и спрашивает:

— Тебя ведь били, не правда ли?

— Нет, господин начальник!

— Но ведь тебя держали в темной?

— Нет, господин начальник!

Хармс, ухмыляясь, проходит в комнату коменданта и возвращается вместе с ним. Они шепчутся, и Хармс кивает в сторону Крейбеля. За зимние месяцы комендант совсем разжирел. Коричневая замшевая форма натянута на его могучее тело, как перчатка. На воротник ложится двойной подбородок и складки шеи.

— Ну, Крейбель, хочешь к маме?

— Так точно, господин комендант!

— Я охотно тебя освобождаю, но не хотел бы еще раз приветствовать здесь. Это будет для тебя очень плохо.

Крейбель ничего не отвечает. Он смотрит в полное самодовольное лицо и невольно вспоминает, как этот человек стоял с револьвером в руке тогда, когда его, Крейбеля, избивали. В то время у него еще была молодцеватая военная выправка.

— Советую тебе забыть то, что осталось позади. В этом заключается высшее искусство жизни — забыть все плохое и помнить только хорошее. Держи язык за зубами, мы шутить с собой не позволим. Это было испытание, а теперь ты должен принять решение. Помни всегда, что мы боремся за каждого соотечественника, даже и за тех, в отношении кого нам пришлось принять серьезные меры. Теперь ступай!

Харден провожает четырех освобожденных через тюремный двор. Комендант и штурмфюрер следуют за ним. Большие тяжелые ворота открываются.

Решение

Обливаясь потом, несется Крейбель вниз по Фульсбют тельскому шоссе. Дующий ему навстречу суровый мартовский ветер так набрасывается на деревья, что сухие ветки с треском ломаются и падают на землю. Крейбель не смотрит ни направо, ни налево, — он бежит вперед. Его гонит безумный страх; что, если все это лишь ошибка и они снова его вернут? С порога домов и лавочек на него поглядывают женщины. Люди на улице оборачиваются ему вслед, — всякий знает, что он идет из концентрационного лагеря. Каждый день проходят здесь освобожденные со своими картонками. Крейбель ничего не замечает. Все плывет у него перед глазами. Им владеет лишь одна мысль: «Свободен! Спасен! Домой!»

У Альстерского шлюза он оборачивается на грязно-красные строения за высокой стеной, видит безобразную башню у входа в каторжную тюрьму, — в этой башне висит колокол с отвратительным, резким звуком. Он еще раз смотрит на гладкие стены тюрьмы с квадратными зарешеченными дырами. О, никогда больше! Никогда больше сюда не возвращаться!

Он свободно идет по улице. Может пойти, куда захочет. Жизнь снова приняла его в свои объятия. Вон трамвай… Еще несколько минут — и он будет дома. С женой, с ребенком! Он идет, шатаясь от головокружения.

Ну, а если действительно все это лишь ошибка? Если они уже гонятся за ним, чтобы вернуть? Если завтра его снова арестуют? Не лучше ли сразу перейти на нелегальное положение? Правильно ли прямо ехать домой?

От этих мыслей Крейбеля бросает в жар и холод. В нем все смешалось: и радость и страх. Он не верит в свое счастье. Ему все кажется неправдоподобным. Если уж возвращаться — лучше сразу. Лучше не привыкать снова к свободе. Лучше даже по-настоящему не почувствовать, чего там недоставало. Но… лучше вовсе не возвращаться.

Никогда! Уж он-то, во всяком случае, не сунется больше в политику. У него отпуск. На первое время он должен выйти из строя. Он имеет на это право, так как только что выкарабкался из могилы.

Конечно, он поедет домой. Почему бы им вернуть его? Почему его освобождение может быть ошибкой? Когда они увидят, что он покончил счеты с политикой, его оставят в покое. Вообще они, наверное, и сейчас за ним наблюдают, и если он не поедет прямо домой, то это сразу покажется подозрительным. Он будет жить, как отшельник; никаких встреч с людьми. Он хочет покоя. Будет наслаждаться вновь обретенной жизнью. Будет бродить. В первое же воскресенье поедет с Ильзой и мальчиком на берег Эльбы.

Мимо проносится трамвай. Шестой номер, доходит как раз до самой двери его дома. Крейбель бежит за ним и вскакивает на ходу.

Ах, как хорошо пробежаться! Он стоит на задней площадке. Кондуктор бросает взгляд на его картонку и улыбается ему. Неужели все догадываются, откуда он вышел?

Ужасно медленно идет трамвай, останавливается на каждом перекрестке! Ильза даже не смеет помыслить об этом. Какие сделает она глаза, когда он неожиданно появится перед ней? И почему трамвай так плетется?..

Крейбель в нетерпении высовывается и видит, что сейчас опять будет остановка.