Избранное

Да, бредил я, и бред тот был мне сладок.
А впрочем, я могу свободно бредить.
Уж я – не князь, я больше не светлейший,
Я – перст, я – прах, я – только человек.
О Господи! Зачем ты дал мне разум?
Ты в душу мне вложил любовь и гордость,
Ты дал мне власть и упоенье властью.
Ты всё мне дал, чтоб разом всё отнять.
Вот я теперь могу дышать, молиться,
И чувствую, и мыслю, и ропщу,
А завтра то, что мыслило, роптало,
Безжизненным, негодным трупом будет!
О Господи! Почто ж мятемся всуе?
Зачем мы жизнь, столь полную невзгод,
Столь краткую и немощную жизнь,
Еще враждой пятнаем безрассудной?
О, сколько крови пролил я невинной!
Из-за чего? Из-за пустого блеска,
Похвал мишурных, славы мимолетной!
Вот, вот они, очаковские тени!
Их раны вновь раскрылися, их лица
Предсмертною тоской искажены!
«Отдай нам жизнь! – кричат они мне в ухо. –
Когда б не ты, мы и теперь бы жили!»
О Господи! Прости мне ропот грешный,
Ты в благости могилу нам послал,
Гоненьям злобы, совести упрекам –
Всему конец в могиле этой темной!
Где Бауер? Здесь ты, зубовский клеврет?

Бауер

Я счастие имею состоять
При вашей светлости.

Кн. Таврический

Да знаю, знаю:
При мне ты состоишь, ему ты служишь.
Из гордости тебя не раздавил я.
Не в этом дело. Милостивец твой,
Узнав, что я в могиле, возликует.
Скажи ему, что радость недолга,
Что близок день – день черный для России:
Бессмертная умрет Екатерина!
Когда в столицу вступит новый царь
И гатчинцы с косичками смешными
Затопчут грязью залы Эрмитажа,
Тогда что скажешь, жалкий фаворит?
Как побледнеешь ты в своих чертогах,
Как выпадут из рук твоих румяны,
Каким безумным страхом исказится
Красивое и пошлое лицо,
И как в тот час я буду спать глубоко
Для поздней злобы их недосягаем!

(Минута молчания.)

Мне холодно, покройте ноги шубой…
Еще, еще, кругом… Родная, где ты?
Согрей меня, согрей своим дыханьем,
Как некогда, давно, когда в Смоленске
Баюкала ты Гришу своего!
Что это? Ружей залп? В атаку, братцы!

(Приподнимается.)