Избранное

Nota bene: местная газета под рубрикой «Семейное счастье» опубликовала заметку, порадовавшую нас всех. После долгих лет бездетного супружества госпожа Элис Перри наконец преждевременно, но счастливо разрешилась совершенно здоровым младенцем. В тот самый вечер, после просмотра фильма с привидением. Событие тем более удивительное, что после многих поколений сероглазых, в семье впервые за десятилетия появился ребенок с небесно-голубыми глазами, точно такими, как у легендарного родоначальника семейства, заселившего со временем весь Блэксонвиль. Того знаменитого Сэмуэля Перри, памятник которому стоит посреди поселка. Он изваян из белоснежного мрамора, ибо наш предок с фанатизмом пророка противился освобождению рабов, несмотря на непреодолимое влечение к темнокожим красоткам.

БУТЫЛКА КЛЕЙНА

«Цилиндр по отношению к тору — то же самое, что лента Мёбиуса к бутылке Клейна^[комм.]». И Франсиско Медина Николау достал из ящика стола всем известную бумажную полоску, концы которой на этот раз были склеены по-особому, как целлулоидный воротничок рубашки. Жестом фокусника он стал вращать ее, и в воздухе возникла прозрачная фигура:

— Когда лента Мёбиуса сворачивается в самое себя, возникает бутылка Клейна… Смотри.

Смешавшись, я попытался увести разговор в сторону литературы:

— Уилкок^[комм.] открыл как раз такой прием у Кафки: берешь нечто из головы, потом прячешь его в рукав, как фокусник, но продолжаешь о нем говорить как ни в чем не бывало…

Доктор Гарфиас, присутствовавший при разговоре, заметил:

— Кстати о голове: не ломайте ее, в конце концов, бутылка-то стеклянная. Изобретена алхимиками. Жаном Броделем, если не ошибаюсь. На него еще донесли инквизиции соседи с улицы Пот де Фер, помните? Дескать, гнусный сосуд без начала и конца есть святотатственное изображение Господа. Оригинал был уничтожен, предварительные эскизы — тоже. Однако Босх, если и не видел сосуда, то слышал о нем. Писал он по памяти. Помните мыльный пузырь его алтаря «Сады земных наслаждений», внутри которого он поместил любовников…

Как раз в этот момент вошел Людлов с подозрительным свертком и счастливой улыбкой на устах. Он успел услышать последние слова Гарфиаса и подхватил реплику.

— …бутылка была известна с давних пор и в Испании: это сосуд маркиза де Вильена^[комм.], о котором упоминали Кеведо и Велес де Гевара. Колба, где жил гомункулус, исчадье ада, ребенок, не нуждавшийся в матери, чтобы родиться…

Трое ученых мужей — профессор физики, профессор топологии и профессор математической логики — загнали меня в изгибы кривизны без начала и конца. Они завязывали и развязывали воображаемые и реальные узлы из собственных фантазий и попавшихся под руку веревок. Я сказал, вспомнив Рафаэля, что место, с которого я на них взирал, мне напоминало луку седла и что шорники Колимы наносят эскизы на кожу без предварительных разметок, как делали их отцы и деды. Мои собеседники рассмеялись. Хорхе Людлов развернул свой сверток.

— Вы, кажется, хотели иметь бутылку Клейна?

До сих пор не могу в это поверить. Следуя точным указаниям, конструкторы и рабочие фирмы «Пирекс», специализирующейся на огнеупорных материалах, исполнили мою прихоть. После многих неудачных попыток им удалось сотворить это чудо физики — сосуд без внутренней и внешней поверхности. Вот он, передо мною, идеально воспроизведенный стеклодувом, без единого дефекта.

Я сейчас один, я любуюсь этим иррациональным творением. Наполняю его взглядом, прежде чем наполнить бургундским. Да, на моем рабочем (а рабочем ли?) столе бутылка Клейна, на поиски которой я потратил двадцать лет… работы?

Мой усталый разум уже не в силах проследить изгибы этого стеклянного палиндрома. А не лебедь ли ты, погрузивший шею в собственную грудь и высунувший клюв из своего хвоста? Я мысленно хмелею, поглощая по капле сочащиеся из этой клепсидры «да» и «нет» пространства-времени. Обмакнув перо в эту мнимую чернильницу, я мысленно даю ей все новые и новые пустые имена, — эмблема вопросительного знака. Гигантская фаллопиева труба. Охотничий рог, призывающий прислушаться к безмолвию, рог опустошенного изобилия, рог изобилия, в изобилии извергающий пустоту… Окоченевший орган человека, опровергающий жизнь словами: я и матка и фаллос; рот, произносящий: я — твое «я» Нарцисса, склоненного над собственною лилией, твое «снаружи» и твое «внутри», сокрытое и явное, твоя свобода и твоя тюрьма, так что же ты отводишь взгляд? Смотри на меня!

Но как смотреть, если голова моя ушла во чрево? Почему топологи не работают с внутренностями, пусть занимаются печенью, почками, кишечными петлями, вместо того, чтобы изучать узлы и торы. Так и скажу им, если проснусь завтра.