Избранное

На зареве северного сияния шар земной, упирающийся полюсом в лед пола. По всему шару лестницами перекрещиваются канаты широт и долгот. Между двух моржей, подпирающих мир, эскимос-охотник, уткнувшись пальцем в землю, орет другому, растянувшемуся перед ним у костра.

Охотник

Эйе!

Эйе!

Рыбак

Горланит.

Дела другого нет —

пальцем землю тыркать.

Охотник

Дырка!

Рыбак

Где дырка?

Охотник

Течет!

Рыбак

Что течет?

Охотник

Земля!

Рыбак

(вскакивая, подбегая и засматривая под зажимающий палец)

О-о-о-о!

Дело нечистых рук.

Черт!

Пойду предупрежу Полярный круг.

Бежит. На него из-за склона мира наскакивает выжимающий рукава немец. Секунду ищет пуговицу и, не найдя, ухватывает шерсть шубы.

Немец

Гер эскимос!

Гер эскимос!

Страшно спешно!

Пара минут…

Рыбак

Ну?

Немец

Так вот – сегодня сижу я это у себя в ресторане

на Фридрихштрассе.

В окно солнце

так и манит.

День,

как буржуй до революции, ясен.

Публика сидит

и тихо шейдеманит.

Суп съев,

смотрю я на бутылочные эйфели.

Думаю:

за какой мне приняться беф?

Да и приняться мне за беф ли?

Смотрю —

и в горле застрял обед:

что-то неладное с Аллеей Побед.

Каменные Гогенцоллерны,

стоявшие меж ромашками,

вдруг полетели вверх тормашками.

Гул.

На крышу бегу.

Виясь вокруг трактирного остова,

безводный прибой,

суетне вперебой,

бежал,

кварталы захлестывал.

Берлин – тревожного моря бред,

невидимых волн басовые ноты.

И за,

и над,

и под,

и пред —

домов дредноуты!

И прежде чем мыслью раскинуть мог,

от Фоша ли это или от…

Рыбак

Скорей!

Немец

Я весь

до ниточки взмок.

Смотрю —

все сухо,

но льется, и льется, и льет.

И вдруг,

крушенья Помпеи помпезней, картина разверзлась —

с корнем

Берлин был вырван

и вытоплен в бездне,

у мира в расплавленном горне.

Я очнулся на гребне текущих сел.

Я весь свой собрал яхт-клубский опыт, —

и вот

перед вами,

милейший,

все,

что осталось теперь от Европы.

Рыбак

Н-н-немного…

Немец

Успокоится, конечно…

Дня-с на два-с.

Рыбак

Да говори ты без этих европейских юлений!

Чего тебе надо? Тут не до вас.

Немец

(показывая горизонтально)

Разрешите мне около ваших многоуважаемых тюленей.

Рыбак досадливо машет рукой костру, идет в другую сторону – предупреждать Круг – и натыкается на выбегающих из-за другого склона измокших австралийцев.

Рыбак

(отступая в удивлении)

А еще омерзительней не было лиц?!

Австралиец с женой

(вместе)

Мы – австралийцы.

Австралиец

Я – австралиец.

Все у нас было.

Как-то-с:

утконос, пальма, дикобраз, кактус…

Австралийка

(плача в нахлынувшем чувстве)

А теперь

пропали мы,

все пропало:

и кактусы,

и утконосы,

и пальмы —

все утонуло…

все на дне…

Рыбак

(указывая на разлегшегося немца)

Вот идите к ним.

А то они одне.

Собравшись вновь идти, эскимос остановился, прислушиваясь к двум голосам с двух сторон земного шара.

Первый голос

Котелок, у-ту!

Второй

Цилиндр, у-ту!

Первый

Крепчает!

Держитесь за северную широту!

Второй

Яреет!

Хватайтесь за южную долготу!

По канатам широт и долгот скатываются с земного шара англичанин и француз. Каждый водружает национальное знамя.

Англичанин

Знамя водружено.

Хозяин полный в снежном лоне я.

Француз

Нет, извините!

Я раньше водрузил.

Это – моя колония.

Англичанин

(раскладывая какие-то товары)

Нет – моя,

я уже торгую.

Француз

(начиная сердиться)

Нет – моя,

а вы себе поищите другую.

Англичанин

(взъярясь)

Ax, так!

Да чтобы ты погиб!

Француз

(взъярясь)

Ах, так!

Насажу я тебе шишку на нос!

Англичанин

(лезет с кулаками на француза)

Англия, гип-гип!

Француз

(лезет с кулаками на англичанина)

Вив ла Франс!8

Австралиец

(бросается разнимать)

Ну и народ!

Не народ, а сброд чистый:

уже ни империй нет,

ни империалов,

а они все еще морду друг другу бьют.

Рыбак

Эх, вы,

империалисты!

Немец

Бросьте, что вы, право!

Рыбак

Ну и орава!

Прямо на голову вновь собравшемуся идти эскимосу низвергается наш купчина.

Купец

Почтенные,

это безобразие!