Избранное

В двадцать пять лет Джон начинает работать в адвокатской конторе в Саванне. Гражданские дела его не интересуют; возмущенный положением в уголовном праве и системой наказаний, господствующей в Джорджии, он занимается уголовными делами, защищает убийц и грабителей, которых навещает в пользующейся печальной известностью тюрьме Милледжвилла. Ему не повезло — он оказался адвокатом, да еще молодым, в годы, когда губернатором Джорджии был Юджин Толмейдж. Вся Америка читала в эти годы книги "I am a Fugitive from a Georgia Gang" [57]и "Georgia Nigger" [58]. Благодаря своему умению обрабатывать членов grand jury [59]Джон Д. Кимброу быстро приобретает известность, но наживает врагов, когда в серии статей, опубликованных в «Атланта джорнэл», нападает на систему суда присяжных, называя ее священной коровой американского судопроизводства.

Летом 1941 года, за полгода до Пирл-Харбора, он — к ужасу дяди Бенджамена — все бросает и идет в армию. После начальной подготовки ему предлагают стать офицером и, так как он не возражает, посылают в пехотное училище в Форт-Беннинг. Он быстро продвигается по службе: в 1943 году становится первым лейтенантом, в начале 1944 года его переводят — уже в чине капитана — в 424-й полк, который комплектуется в Форт-Дивенсе (Массачусетс). Командование предпочитает направлять офицеров из южных штатов в части, состоящие только из белых, избегает командировать их в подразделения, где служат негры. Так Джон Кимброу попадает в свою роту, укомплектованную парнями из Монтаны, которых отправляют на европейский театр военных действий. Он предпочел бы Тихий океан. Хотя у него нет никаких иллюзий относительно суровости войны с японцами, он все же иногда мечтает о пальмах и коралловых рифах.

До сих пор он почти не выезжал из Джорджии, если не считать трех поездок в Нью-Йорк в 1940 году, когда он посещал Дороти Дюбуа, дочь убийцы, которого он защищал, впрочем, безуспешно. Он познакомился с ней в милледжвиллской тюрьме, там она навещала отца незадолго до его казни. Приехав ради нее в Нью-Йорк в третий раз, он ее уже не застает; позднее она пишет ему из Оахаки (Мексика). Сменяющие друг друга девушки в Саванне, Атенсе, Атланте, Саванне… Easy-going [60]-трудно переводимое слово. Он приятен и легок в обращении, кроме того, точен, отличается дружелюбием и сердечностью, это обычно импонирует присяжным и девушкам. Что касается внешности, то смотри портрет, нарисованный Шефольдом, пока он шел по дороге через Маспельт: худощавый брюнет, черные пряди падают на худое лицо, фиалковые глаза. Может быть, тут действительно не обошлось без того самого испанца из свиты Де Сото, что высадился на остров Сент-Саймонс в 1742 году? Или прав профессор Коултер, который — когда Джон Кимброу впервые появился в его семинаре по case-history [61]— воскликнул: «Ха, вот вам образчик гебридского племени, гэльской породы! Поглядите внимательней на этого кельта, мальчики! — закричал он. — Такие живут замкнуто, имеют свое мнение, но помалкивают». Профессор Коултер отличался склонностью к декламации. Относительно молодого Кимброу его оценка была верной лишь наполовину; хотя последний действительно держится замкнуто-например, не участвует в университетской спортивной жизни, не вступает ни в одно из fraternity [62],- он не только всегда имеет свое мнение, но и высказывает его.

Маспельт и Фарго

Здешняя земля не выдерживала никакого сравнения с Югом. Например, дубы и буки здесь сегодня, 12 октября, уже почти голые, в то время как дубы на улицах Саванны еще несут всю тяжесть золотых узорчатых листьев.

А Фарго! Там сейчас как раз отцветал золотарник, еще благоухала жимолость. Сумах, наверно, только недавно зажег красные огоньки своих листьев. Красные дубы, желтые, золотые, багровые клены, сосны. Еще не умолкли цикады. В небе — длинные клинья канадских гусей.

А крестовник с желтыми листьями, ликвидамбар, тополя Каролины. Амирисы, коричник, сизые вяхири.

Здесь воздух прохладный и crisp [63], там — теплый, мягкий, навевающий сон.

Река Ур — темная, сверкающая, Сувонни тоже темная, но матовая, шелковисто-неподвижная, с берегами, очертания которых расплываются и еле просматриваются сквозь листву ледвянца и виктории. Из лодки можно наблюдать за медно-красными лесными ибисами, которые пасутся в сумеречном свете среди стволов тупело.

Ветер там поднимается редко, свет по вечерам мягкий, словно пух, — лишь иногда откуда-то из Флориды или с океана налетает ураган.

Дым от костров одинаков — и здесь и там.

Недвижимость и blue notes [64]

И бедность та же — бедность слишком маленьких крестьянских дворов, только здесь она упрятана в стены из бутового камня, скрыта под шиферными крышами, а там вялится на солнце или укрылась досками, потрескавшимися, утыканными ржавыми гвоздями, с облупившейся краской. Москитные сетки там очень густые, а на крыльце, ведущем к веранде, не хватает одной ступеньки; ее приходится перепрыгивать вот уже десять лет.

2 хлопковых поля

2 табачных поля

1 луг

1 огород

2 коровы

2 собаки (сеттеры, не совсем чистокровные)

1 свинья

Куры