Избранное

Наконец Зан бросила метлу: на востоке вставало солнце. Сперва лучи пробуравливали вязкую завесу тумана и разрывали ее на мелкие куски, затем они уже хлынули потоком, и сразу стало совершенно светло. Зан пошла к пруду, долго умывалась. Вернулась в дом и увидела, что семья проснулась: малыши притиснулись к отцу, уцепившись за его штаны. Он сидел с припухшими глазами и клевал носом. Зан отвернулась, она поняла, что ночью он тоже плакал. Наклонилась и все шарила: «Где же эта метла?» — хотя знала, что оставила ее снаружи, а другой в доме нет.

Отец сказал:

— Ты бы сходила на базар, дочка.

— Чего еще?

— Купила бы немного свежего чаю, ареков. Люди придут, положено угощенье.

— Еще чего. Ишь, пустые разговоры.

— Отчего же пустые? Иначе никак нельзя.

Зан злорадно хмыкнула. Вдруг братишка, который постарше, упершись одной рукой в бедро, вытянул другую и, скорчив рожу, стал дразниться:

— Ай-яй-яй! Ай-яй-яй! Невеста-невеста! Ай-яй-яй!

Лицо Зан исказилось от гнева и стыда. Отец, чтобы успокоить дочку, наградил малыша подзатыльником и повысил голос:

— Молчать! Не дают слова сказать. Так вот, дочка, купи щепоть чаю на два су…

— На два су! Какой лавочник станет возиться из-за двух су… — грубо возразила Зан и тут же принужденно усмехнулась, чтобы скрыть смущение.

Отец виновато улыбнулся и спросил.

— На два су нельзя, так на сколько дают?

— Самое малое на пять су. Иначе у них не будет сдачи.

— Ну, так и возьми. Пять су — сколько же это чаю?

— На один раз.

Глава семьи никогда не ходил на рынок и не знал цен на чай. Помнил, что в прежнее время одного су хватало на заварку. Теперь же надо целых пять су, чтобы приготовить приличный чай. От удивления он даже высунул язык.

— Всего-то?

— Не больше. Голову мне отрежете, если вру. Нынче чай дорогой, как женьшень.

— Что же делать! Купить надо. Чаю на пять су и два арека повкуснее.

— Хорошие ареки по восемь-девять су за штуку.

— Так кусок готового бетеля обойдется в три су?

— Ага. Не меньше трех су.

— О небо! Когда это было видано! За самую малость — столько денег! Вот я и говорю: в такое время нечего церемониться, куда ни сунешься, всюду деньги. Если соблюсти все положенные пятнадцать обрядов, то им надо ухлопать не меньше пятидесяти донгов. Охотники на дармовщину всегда найдутся. Но я еще сам ни разу в жизни сытым не был, так и с людей брать совестно. Лучше нам отказаться от всякого угощения с их стороны.

— Как же это — от всего отказаться? Значит, отдать меня просто так?!

— И так можно. Твоя мать тоже шла за меня без всякого выкупа. Но жили мы душа в душу, народили вас, да и жалели друг друга, не то что другие, которые гонятся за пышными обрядами. Да, еще! Не забудь купить ароматических палочек. Сегодня день твоей свадьбы, пира не будет — не страшно, а вот не зажечь палочек — это уже грех.

Мысль об ушедшей в иной мир повергла обоих в грустную задумчивость. Глаза у отца стали влажными, он удрученно вздохнул.

— Я сказал этой женщине принести что-нибудь для поминовения твоей матери. Живые обойдутся, но для мертвых…

Зан еле сдержалась от слез. Она с усилием выдавила из себя:

— Я пошла на базар… — и бросилась бежать.

Уже во дворе ее догнали слова отца:

— Иди, дочка.

Только к вечеру пришла та женщина со своим сыном. Оба одеты просто. Жених держал в руке небольшую гроздь плодов арековой пальмы. Зайдя в дом, он смущенно топтался на месте, не знал, куда деть свою ношу. Тогда будущая свекровь обратилась к Зан:

— Нам блюдо какое-нибудь, дочка.

Зан покраснела. Наблюдавшие сцену малыши захихикали. Девушка выскочила в сени и стояла окаменевшая, долго не возвращаясь в дом. Отец сам взял арековые плоды из рук жениха и положил перед домашним алтарем. Затем громко оказал:

— Дочка, завари гостям чаю.

И, не слыша ответа, добавил, обращаясь к старшему малышу:

— Беги за сестрой, пусть ставит чай.

Отец собственноручно стал готовить ритуальное угощение: специальной лопаточкой намазывал известью листья бетеля и плотно их скручивал. Мать жениха трещала без умолку:

— Уважаемый хозяин, уж как благодарны мы вам за доброту вашу и моему сыну, в вечном долгу перед вами, вам положены подарки да подношения, а вы ведь от всего отказались великодушно, все простили нам, недостойным. Уж я-то понимаю, что не так, ох, не так следовало бы принимать в дом невесту. Но небом и землей клянусь! Я ли не рада всей душой оказать вам положенную честь, да богу, видать, угодно, чтобы и десятой доли, чего хочу, не смогла вам дать. Вашему же снисхождению конца не видно, избавитель вы наш. Ведь другим-то отцам то подай, да это принеси, да столько заплати — ну, думаю, вековать сыночку моему бобылем бесталанным. Да счастье подвернулось, нашли тестя доброго, значит, помнит еще о нас небо, сжалилось над моей вдовьей долею.