Избранное

Заместитель министра Нгуен Ван Там остолбенел. Жизнь, казалось, покинула его тело, — о, как он был похож в этот миг на великого Ты Хая[34], что стоя принял смерть в бою!.. Подошла машина, и беднягу увезли в больницу…

1945

Перевод И. Зимониной.

ОЖИДАНИЕ

Льеу тихонько сунула в руку дочке веер и уложила ее в кроватку рядом с малышом. Затем повернулась к другой кроватке, где, разбросав руки и ноги, крепким сном спал пятилетний Куан. Головка ребенка склонилась набок — казалось, он смотрит на дверь. Присев у изголовья, Льеу положила руку малышу на лоб. И лоб, и волосы были влажными. Мать осторожно вытерла капельки пота и принялась обмахивать мальчика веером, шепча ласковые слова. Льеу наслаждалась уютом и покоем, мысли ее рассеянно блуждали. Не часто удавалось ей спокойно посидеть возле детей и потому хотелось, чтобы эти счастливые минуты тянулись подольше.

Но сон скоро сморил ее, и она зевнула. Сквозь бамбуковую штору в комнату проник легкий ветерок, и Льеу ощутила приятную прохладу.

Сегодня она обработала всего несколько грядок. Проклятые французы наведывались трижды, и каждый раз приходилось бежать прятаться, не удивительно, что к вечеру она едва держалась на ногах от усталости. Хотелось прилечь хоть на минутку, но Льеу гнала от себя эти мысли, потому что знала: стоит лечь — и сразу уснешь. А спать нельзя. Надо наверстать потерянное время и при свете луны вскопать участок у входа в дом, а то днем, когда с минуты на минуту могут нагрянуть французы, много не наработаешь. Конечно, хорошо бы нанять кого-нибудь, но где взять денег? А детей кормить надо.

Некоторое время Льеу еще сидела, рассеянно поглаживая головку сына, потом решительно встала, потянулась и вышла во двор. Ярко светила луна. От развесистых бананов на землю ложились причудливые тени. Лунные блики играли на широких банановых листьях, которые временами едва заметно покачивались, казалось, медленно и неохотно, будто тоже устали за день. Лунный свет и ночная прохлада сразу прогнали дремоту. Льеу быстро подошла к дереву и, взяв прислоненную к стволу мотыгу, начала рыхлить не законченную днем грядку.

Мотыга равномерно поднималась и опускалась, с сочным чавканьем вонзаясь во влажную землю. С соседних участков, а если прислушаться, то и с дальних, тоже доносились удары мотыг. Во время полнолуния никто в деревне не спал, все торопились наверстать упущенное время: днем по нескольку раз приходилось отсиживаться, скрываясь от врага, в лесу. Каждый старался не отстать от соседа. Ведь нужно позаботиться не только о своем участке, но и об участках тех, кто сражается. Льеу улыбнулась, вспомнив слова, которые знали и старый и малый: «Увеличим урожай!» Главное сейчас — урожай! Удары мотыг, что слышались с разных сторон, зазвучали вдруг для нее как эхо этого слова: «Урожай!»

Луна медленно поднималась. Ночь вступила в свои права, все в природе умолкло, лишь удары мотыг нарушали тишину.

Вот луна уже совсем высоко. Глубокой ночью безмолвие почти ощутимо. Слышен даже шелест листвы в бамбуковых зарослях. Стук мотыг стал постепенно смолкать, значит, то на одном, то на другом участке кончали работу. Сон подкрался незаметно и набрасывал на деревню свой покров. С каждой минутой становилось тише.

Льеу без конца зевала. Движения стали неуверенными. Но у соседей еще работали. Значит, и ей рано спать! У кого нет детей, тем, конечно, можно работать днем, до самой последней минуты, пока французы не подойдут совсем близко. А у нее трое, мал мала меньше! Ей первой надо прятаться. Много ли наработаешь днем? Вот и приходится гнуть спину по ночам. «Днем высплюсь», — утешала себя Льеу.

Но вот и у соседей закончили работу. Руки Льеу совсем онемели. Тело стало каким-то чужим и непослушным, каждое движение стоило усилий. Она уже с трудом поднимала мотыгу. Глаза слипались, мысли путались.

Одиноко звучали неровные удары. И неоткуда ждать поддержки и утешения. Как плохо человеку, когда он одинок!

Луна висела теперь прямо над головой. Тени бананов и бамбуков подобрались к самым стволам уснувших деревьев.

Льеу вздохнула, перехватила мотыгу и направилась к дому. Посидев немного на пороге, чтобы остыть, она забрала одежду и пошла к пруду. Прохладная вода освежила ее и вернула силы.

Вернувшись, Льеу услышала негромкое пение:

Сумерки опустились на зеленое поле.
Девушка несет на коромысле рисовые снопы
Своему любимому, ушедшему бить врага
В ту осень, когда заговорили пушки…

Льеу сразу узнала голос Нян. Девушка так часто пела эту песню, что Льеу с ее голоса запомнила все слова наизусть.

Нежный голос, звучавший в ночной тишине, проник в самое сердце Льеу. Увидев посреди двора кое-как одетую после мытья подругу, Нян удивилась:

— Ты еще не спишь?

— Только что работать кончила.

— Да здравствуют женщины, борцы за урожай! — задорно воскликнула Нян.

— А ну-ка потише, подружка! — Льеу сделала предостерегающий жест. — Людей разбудишь!