Избранное

Подчеркивание значения опыта связано с некоторым принижением значения логического доказательства, рассуждения, аргументации. И опыт, и аргументы, по Бэкону, помогают познанию истины, но лишь опыт для этого в строгом смысле необходим. Ни одно, даже самое совершенное с логической точки зрения доказательство не удовлетворит человека, если он непосредственно не убедится на опыте в доказываемом факте. И математические доказательства принимаются только после опытной проверки — счета в арифметике, построения в геометрии.

Как и у Френсиса Бэкона, Галилея, а впоследствии у авторов эпохи Просвещения, подчеркивание роли опыта органично связано у Роджера Бэкона с критикой, как ложных авторитетов, так и мнений толпы, очень часто разоблачаемых с помощью опыта.

Тем не менее, было бы ошибочно видеть в опыте Бэкона что-то родственное современной экспериментальной науке. Речь не идет ни о сознательном вмешательстве в условия изучаемого явления с целью отделить действие одних факторов от других, ни о воспроизводимости результатов.

У Бэкона опыт означает все, что человек «испытывает» в самом широком смысле слова, непосредственное познание «лицом к лицу» с реальностью. Важно подчеркнуть, что это не только так называемый «чувственный опыт», восприятие чувствами. Наряду с чувственным опытом, который он называет внешним, Бэкон говорит также о внутреннем опыте. Внешний опыт должен дополняться внутренним при познании видимых вещей, а вещи невидимые познаются только внутренним опытом. Бэкон называет семь ступеней внутреннего опыта: 1) сугубо научные положения; 2) добродетели; 3) семь даров Святого Духа, перечисленных у Исайи (премудрость, разум, совет, крепость, ведение, благочестие, страх Господень, ср. Ис 11, 2—3); 4) евангельские блаженства (см. Мф 5, 3—12; Лк 6, 20—23); 5) духовные чувства; 6) плоды, превосходящие чувства, в том числе мир Божий; 7) восхищения разных видов (т. е. познание экстатического характера). Таким образом, «эмпиризм» Роджера Бэкона теснейшим образом связан не с сенсуализмом, а с живыми мистическими традициями, столь характерными для Средневековья.

Науки о языке.

Средневековая западная культура была латиноязычной. Даже греческий язык был известен плохо, в т. ч. наиболее образованным людям. Фома Аквинский, например, плохо знал греческий язык и, соответственно, греческую философскую литературу, знакомился с философией Аристотеля в переводе, причем это обстоятельство привело его к некоторым ошибкам в ее интерпретации[31].

На этом фоне слова Роджера Бэкона о необходимости изучения языков, и не только греческого, но и еврейского, арабского и т. д. выглядят весьма актуальными для его времени. Главные называемые им причины необходимости их изучения связаны с отсутствием переводов, с низким качеством переводов и с принципиальными пределами возможности перевода. Роджер Бэкон понимал, что в латинском языке отсутствуют многие важные термины, что делает затруднительным адекватный перевод. Понимал он и то обстоятельство, что буквальный перевод во многих случаях не является адекватным.

Бэкон указывает, что на латыни еще нет удовлетворительных переводов многих важных книг, как по философии, так и по богословию. Среди всей литературы, которую, согласно его мнению, следовало «ввести в научный оборот» на христианском Западе, отметим его замечание о необходимости знать книги греческих Отцов Церкви: «если бы книги этих [авторов] были переведены, то не только бы возросла мудрость латинян, но и Церковь получила бы большую помощь против схизм и ересей греков, ибо они были бы побеждены посредством речений их святых, которым они противоречить не могут», — пишет Роджер Бэкон в период, когда необходимость воссоединения восточной и западной Церквей осознается как весьма актуальная.