Избранное

Взвинченные адвокат и прокурор затеяли перепалку, все перипетии которой можно опустить. Адвокат возражал главным образом против слов «страдание» и «трагический исход», называя их недоказанными утверждениями, которые призваны создать атмосферу недоброжелательности вокруг его подзащитного. А тем временем прокурор произносил высокопарные тирады, которые из-за иронии адвоката, а особенно из-за недоуменного и упорного молчания подсудимого оставались втуне. Председатель суда прекратил бесполезный спор.

Обратившись снова к подсудимому, он спросил, не может ли тот назвать причину их с женой решения, принятого накануне вступления в брак, решения, которое, что ни говори, кажется странным. Не связано ли оно с финансовыми трудностями?

Нет, с деньгами их решение не было связано, подчеркнул подсудимый, уже в ту пору он имел возможность содержать детей.

— Ну вот видите, — сказал председатель суда. — И насколько я понимаю, причина была не в вашем здоровье и не в здоровье вашей супруги. Или, может, у вас существовали опасения на этот счет?

Нет, оба они были крепкого здоровья до самого последнего дня, сказал подсудимый. Однако существуют ведь и другие бездетные пары. Почему же именно у него суд выискивает какие-то особые мотивы?

Да, суд выискивает особые мотивы, это подсудимый совершенно правильно отметил. Более того, суд считает, что, выяснив эти мотивы, он сможет лучше разобраться в деле, это, так сказать, прольет дополнительный свет.

Ему не хотелось бы отвечать на вопрос о детях.

Само собой разумеется, подсудимый имеет право на отказ от дачи показаний.

Право на отказ от дачи показаний? Нет, это звучит слишком торжественно. Слишком пышно. Дело не в его желании что-то скрыть. Суд не должен так думать. Просто он боится быть превратно понятым. Ведь несколько раз его превратно поняли. И это вызывает досаду, вот и все.

Пусть тем не менее выскажется, настаивал председатель суда.

Ошибка заключается в том… Нет, не ошибка… Он просит извинения за это слово у суда и у господина прокурора… Разница заключается в толковании понятия «естественно», которое употребил господин прокурор.

Считает ли он детей или желание иметь детей неестественным?

Да нет, вовсе нет. Он считает это очень даже естественным, до ужаса естественным.

Ну и что же? А дальше?

Дальше ничего нет. В том-то и дело.

Не может ли он выразиться яснее?

Может, но тогда его снова призовут к порядку. Дети — это шаг назад.

— Назад? — вырвалось у председателя.

В том-то и заключается естественность.

— Мы все здесь придерживаемся иного мнения: для нас дети — шаг вперед, связь с будущим.

Обвиняемый грустно усмехнулся.

Естественно как раз обратное, то, что утверждает он. Смыкание с природой, ибо ничего другого не остается. Своего рода бегство в прошлое. И пусть суд не сердится — кратковременная страховка.

Председатель сделал жест рукой сперва в сторону прокурора, потом в сторону публики и быстро спросил подсудимого:

— Неужели ваша жена придерживалась того же мнения?

Точно он сказать не может, о таких мнениях лишь догадываются. Кроме того, мысли людей зависят от настроений, у женщин в еще большей степени, чем у мужчин; вот и получается, что мир и жизнь отдельного человека строятся на настроениях, которые чаще всего ведут к безнадежности. Додумать это до конца трудно даже мужчине, а женщине просто невмоготу; это и вызывает у мужчин растерянность, заставляет их совершать ложные поступки, они хотят спасти женщину от отчаяния, а в результате женщина как раз и попадает в убийственный круговорот.

В какой такой убийственный, круговорот?