Избранное

В эстетических поисках Ф. Фюмана очень важное место занимает доклад перед студентами Берлинского университета имени Гумбольдта «Мифический элемент в литературе» (1974). На наш взгляд, самое важное в этом докладе — попытка писателя выявить и показать на основе анализа текстов разных столетии духовную сущность искусства, которую Ф. Фюман и называет «мифическим элементом». «Мифический элемент», или духовная сущность искусства, — это то, что делает искусство незаменимым для человека в сущностном плане, который отнюдь не идентичен с эстетическим планом. «Мифический элемент» в литературе есть не что иное, считает Ф. Фюман, как объективированный и обобщенный в художественных образах индивидуальный опыт миллионов отдельных людей, многих поколений. Человек двойствен по своей природе, Поскольку он существо биологическое и в то же время он немыслим вне общества. Двойственная — природно-биологическая и общественно-социальная — природа человека находится в постоянном, большем или меньшем, внутреннем противоречии, которое самим человеком далеко не всегда отчетливо ощущается. Отображение в художественных образах этого противоречия и вытекающих отсюда конфликтов — вот постоянный источник «мифического элемента» в искусстве… Таков в весьма упрощенном изложении ход рассуждений Ф. Фюмана.

Расширяя понятие «мифического элемента» в литературе до объема духовной сущности литературы, Ф. Фюман большое внимание уделял вопросам генезиса этой духовной сущности — отсюда его постоянный и укреплявшийся с годами интерес к мифологии, к сказкам, к различным формам народного эпоса.

В первые послевоенные годы, когда и сам Фюман, и миллионы немцев освобождались от дурмана нацистской пропаганды и постепенно приобщались к марксистско-ленинской идеологии, писателя, естественно, привлекала социальная правда сказки, строго разграничивающая силы добра и зла. Что же касается древней мифологии, извращенной фашистами, то сначала было необходимо развенчать лжемифы вроде «верности нибелунгов» или «исконно германской храбрости Зигфрида». Уже в повестях «Однополчане» и «Эдип-царь» Фюман показал социально-психологический механизм, с помощью которого нацисты создавали лжемифы, разжигавшие национальную вражду и милитаристский дух. Но разве допустимо отказываться от живительного источника народной мудрости, если враг попытался отравить его? Нужно лишь бережно очистить источник и продолжать им разумно пользоваться. Прозаические пересказы Фюмана «Рейнеке-Лис» и «Песнь о нибелунгах» преследуют в первую очередь именно такую, «очистительную» цель. При всем филологически бережном отношении к источникам писатель ставил своей задачей выявление социально-классовой подоплеки средневекового народного эпоса.

Для написания романа «Прометей. Битва титанов» писатель использовал разные источники: тексты Эсхила, Гесиода, Гомера, Аполлодора и др. Но все это пропущено через творческую фантазию, сведено к единому многоплановому сюжету и подано в форме мифологического романа. Критики сравнивают «Битву титанов» с романом «Иосиф и его братья» Т. Манна. Война богов и титанов под пером Фюмана обрела реальность и поэтическую наглядность. Выступление Прометея против тирании Кроноса, а затем и Зевса изображено Фюманом как вступление на арену истории качественно нового миросозерцания. Миф служит писателю для того, чтобы показать, как происходит поворот к этому новому, как возникновение и осуществление в жизни принципов гуманизма связано с непримиримой борьбой с отжившими формами мировой истории.

Отношение Фюмана к мифу — глубоко творческое, художническое, не просто культурно-просветительское. Он не ограничивается одной какой-то версией мифа или компиляцией из нескольких дошедших версий. Он вживается в отдаленную эпоху, вскрывает ее социальные, идеологические и психологические механизмы, обнаруживает за мифологической или сказочно-эпической оболочкой определенные социально-психологические модели, в которых переплавлен многовековой человеческий опыт, сохраняющий актуальность и в наши дни. Фюман озаряет привлекшие его мифологические сюжеты своим художническим видением, проясняет неясные места, заполняет «лакуны» и пробелы в мифах, «романизирует» и «беллетризирует» повествование, продумывает и выстраивает композицию, вносит необходимые ему и отсутствующие в оригинале эпизоды и детали. И все это — при бережном отношении к первооснове, ядро которой по существу остается сохраненным, хотя общий смысл нового произведения, естественно, модернизируется и лучше вписывается в современную систему художественных ценностей, чем дошедшие до нас фрагменты и зачастую противоречивые версии того или иного мифа.