Избранное

Свет погасили. Прошло уже немало времени, но Жушуй все еще ворочался в постели. Вдруг раздался тихий кашель Чэнь Чжэня.

— Чжэнь, а Чжэнь, — окликнул его Жушуй. Тот что-то пробормотал. — В последнее время здоровье у тебя немного улучшилось, но ты не бережешь себя и вот опять простудился. Часто кашляешь по ночам? — заботливо спросил Жушуй.

Чэнь Чжэнь перестал кашлять.

— Как когда, — тихо ответил он, — бывает, что кашляю. Сегодня я рано лег, а обычно ложусь часа в два-три.

— Почему же ты так засиживаешься? Надо думать о своем здоровье, — с сочувствием говорил друг.

— Дел много, если не работать допоздна, не справишься. — В голосе Чэня слышалось беспокойство.

— Дело делом, но о здоровье тоже забывать не следует. Ты и так слабый, да еще болен.

— Все дела между собой связаны. И если я стану отдыхать, многое застопорится. Я не хочу увиливать от работы и не могу отложить свои обязанности, — возбужденно заговорил Чэнь Чжэнь.

— Ты ведь так молод, умен и как будто обеспечен, мог бы еще разок съездить за границу, поучиться еще несколько лет, заодно и здоровье поправить, а ты даже в Японии прожил всего полгода!.. Ты еще так молод, зачем тебе было втягиваться в общественное движение?

— Не так уж я и молод. Уже исполнилось двадцать три. Мне не было еще и четырнадцати, а я уже мечтал посвятить свою жизнь общему делу.

— Так рано? — изумился Жушуй. — Почему ты не говорил об этом? Так рано!.. Видимо, тебе и прежде нелегко жилось. Но ты никогда ничего не рассказывал мне.

— Что значат страдания одного человека! Тот, кто думает лишь о своих невзгодах, ничего не сможет сделать. Ты знаешь, у меня рано умерла мать. И я потерял самое дорогое — материнскую ласку. Отец, конечно, любил меня, и я его тоже, но он был занят с утра до вечера, и у него не оставалось времени для меня. С детства я искал любви людей… Но жизнь в богатой патриархальной семье так же беспросветна, как порядки в монархии. И в такой семье я прожил почти шестнадцать лет. Я не говорю о тех страданиях, которые пережил сам, не стоит об этом говорить. Но я видел, как страдали другие люди, как отчаянно боролись они за жизнь и в конце концов погибали, не испытав даже счастья молодости. Я видел также людей, которые самовластно управляют, бесчинствуют, подавляют других. Я живой человек, из плоти и крови, я способен чувствовать, мне с детства свойственны и любовь и ненависть… Я умею сильно любить и глубоко ненавидеть. Когда я покинул дом и окунулся в жизнь, чувства мои обострились. Моя любовь и моя ненависть жгут меня многие годы. Я неизлечимо болен, возможно, скоро наступит конец, но сейчас все мои чувства я отдаю работе, своим статьям, которые распространяю среди народа. Быть может, семена, брошенные мною, дадут ростки, а потом и плоды. Быть может, появятся люди, которые унаследуют мою любовь и ненависть… — Чэнь Чжэнь закашлялся.

Вокруг царила темнота, но Жушую почудилось, будто он видит, как Чэнь Чжэнь отчаянно борется с призраком смерти. Потом ему померещилось, что Чэнь Чжэня опускают в могилу. С тахты не доносилось никаких звуков. Страх и жалость охватили Жушуя, из глаз его покатились слезы.

— Чжэнь, Чжэнь! — позвал он печальным голосом.

— Что? — отозвался тот удивленно.

Жушуй долго молчал, потом, сдерживая охватившее его волнение, с трудом произнес:

— Ты спи! Тебе нужен отдых. А обо мне не беспокойся. Я целый день ничего не делал! — И добавил: — На тахте, наверное, неудобно? Давай поменяемся. Иди на кровать. — Он готов был уступить свое место.

— Не беспокойся. Здесь очень хорошо. Не вставай, — поспешил остановить друга Чжэнь.

Жушуй знал характер Чэнь Чжэня и не настаивал.

— Постарайся поскорее уснуть, — сказал он и тихо заплакал.

Жушуй проснулся на рассвете и услышал, что его друг ворочается на тахте.

— Чжэнь! — позвал он.

Тот откликнулся.

— Как спалось? — спросил Жушуй, раздвигая полог. Чэнь Чжэнь лежал лицом к стене.

— Спал в общем часа четыре. Остальное время ворочался.

— Тогда поспи еще, — посоветовал Жушуй. Но через секунду снова обратился к Чэнь Чжэню: — Тыне спал, потому что думал о Юньюй?

— О Юньюй? — спросил тот удивленно, но с интересом. — Почему ты вдруг заговорил о ней?

Жушуй уже забыл ночной разговор с другом. Перед его глазами возникло лицо очаровательной девушки, ее тонкие подведенные брови, подкрашенные, нарочито поджатые губки, склоненная головка, сверкающий взгляд ясных очей и еще… Он не вытерпел и рассмеялся:

— Она, по-моему, очень интересуется тобой!

— Мной? — по-детски наивно расхохотался Чэнь Чжэнь. — Ты думаешь? Ерунда! Она просто шутила со мной.

— Вряд ли. Она так смотрела на тебя, что я даже позавидовал.

— Ну, так тебе и карты в руки, — снова засмеялся Чэнь Чжэнь.

Жушуй задумался и затем произнес:

— Честно говоря, она мне нравится. Но у меня уже есть Жолань, и я не хочу становиться у тебя на пути. Советую тебе не мешкать, не то упустишь эту счастливую возможность.

Чэнь Чжэнь опять рассмеялся.

— Понял? — спросил его довольный Жушуй.

— Ладно! Хватит валять дурака!

— Дурака? Да я серьезно.

— Чего же, по-твоему, я могу ждать от этой мелкобуржуазной девицы?