Избранное

Потом я редко видел его, так как он стал вести себя довольно странно. Он почти не бывал на площадке, его не видно было гуляющим около университета. Даже застать его в его комнате можно было не часто. Постепенно мы стали чужими друг другу. Вскоре я забыл о нем. У меня появились новые друзья, свои развлечения. Я ходил в кино, бывал на танцах, играл с девушками в гольф. А когда разговор заходил о рабах, которые были у каждого из нас, я гордо заявлял:

— У нас в семье шестнадцать рабов, но я непременно доведу их число до тридцати двух.

Не прошло и нескольких лет после окончания университета, как мое желание осуществилось: у меня стало тридцать два раба. Они верно служат мне и моим домочадцам. Я рад, я доволен. Я давно забыл историю раба, которую мне рассказывал Пэн.

Однажды я вместе с супругой наслаждался свежим воздухом в нашем саду, а пятеро рабов, стоя в стороне, ожидали моих распоряжений. Я просматривал свежую газету и в отделе городской хроники наткнулся на заметку о расстреле революционера. Фамилия этого революционера была Пэн, и имя было то же самое, знакомое мне. Я понял, что это мой благодетель, который когда-то спас мне жизнь и о котором я давно забыл. Сейчас его рассказ всплыл в моей памяти. Я подумал, что теперь он избавился от сердца раба и его рабский род прекратился. Возможно, это было счастье для Пэна. Но я вспомнил, что он все-таки спас мне жизнь, и почувствовал какую-то грусть. Рассеянно глядя в газету, я некоторое время пребывал в раздумье. Не выдержав, я уронил тяжелый вздох.

— Милый, о чем ты так вздыхаешь? — Супруга поглядела на меня ласково-испуганным взором и погладила мою руку.

— Так, ни о чем. Умер один мой бывший однокашник. Бедняга… — ответил я рассеянно и, взглянув в красивое лицо жены, наполненное любовью, в ее большие ясные глаза, сразу обо всем забыл.

1931 год

Перевод Б. Мудрова

В ШАХТЕ

— При спуске держись крепче за поручни. Глубина такая, что, пожалуй, на ногах не удержишься. Когда первый раз спускаешься, поневоле страшно становится, — сказал старый Чжан.

— А чего тут страшного-то? — отвечал он, подняв голову, и, не пригибаясь, вошел вслед за Чжаном в клеть. Он втиснулся в кучку своих новых товарищей, держа в одной руке шахтерскую лампу, а другой легонько сжимая поручень, не обращая внимания на капли воды, падающие на руку. Глаза он устремил вниз, чтобы поглядеть, как клеть начнет падать под землю.

Заработал мотор, клеть двинулась вниз, и его туловище было уже наполовину под землей. Тут он инстинктивно закрыл глаза. Когда он снова открыл их, он уже не видел, что было наверху. Вместе с четырьмя другими он был заперт в черной клети; вокруг стояла кромешная тьма и только тускло мигали пятнышки света. Клеть падала вниз все быстрее и быстрее, но вокруг него по-прежнему была темнота, если не считать тусклых огоньков шахтерских лампочек. Ему стало немного страшно. Он чувствовал, что его тело помимо его воли падает вниз. Сердце учащенно забилось. Он и впрямь крепче вцепился в поручни клети, словно боясь, что, ослабив пальцы, он выпадет из нее. Но падать было некуда — за клетью не было пустоты.

— Вот так глубина! — не смог удержаться он от возгласа.

— А что я тебе говорил? Глубина — сто чжанов [24]с лишним, — старый шахтер, улыбаясь, похлопал новичка по плечу. — Если боишься, закрой глаза. — А когда надо будет выходить, я тебе скажу.

— Боюсь? — спросил он. Голос его звучал так, словно его глубоко оскорбили. — Боялся бы — не пошел бы с вами!

— Молодец! — засмеялись стоявшие рядом шахтеры.

Наконец клеть остановилась.

— Порядок! — Чжан хлопнул его по плечу и вышел первым.

Он последовал за Чжаном.

Какое-то странное чувство овладело им, когда он оглянулся вокруг. Несколько ламп освещали сырую почву; словно напрягшись, стояли деревянные столбы креплений; казалось, под тяжестью давивших на них каменных глыб они вот-вот рухнут. У клети остановились двое рабочих средних лет и, улыбаясь, глядели на стекающую с железных стропил воду. Поблизости было несколько вагонеток с углем; здесь же сходились две пары рельсов узкоколейки. Поодаль они сливались в одну колею, пропадавшую где-то в неведомой темноте.

Обменявшись приветствиями с рабочими, Чжан и его товарищи пошли вдоль узкоколейки, и ему ничего не оставалось, как следовать за ними. Он понял, что идти по этой темной дороге не так уж легко, тем более что свет, оставшийся позади, и улыбающиеся лица тех двух рабочих были чем-то приятны и уходить от них как-то не хотелось.

— Осторожнее, голову не расшиби, — обернувшись, крикнул ему старый Чжан.

— Знаю, — отвечал он и бросил взгляд вокруг, но, как и прежде, при тусклом свете шахтерских ламп ничего не мог разглядеть: только каменные стены тянулись с двух сторон. Под ногами виднелись рельсы, но и то лишь та часть их, что находилась непосредственно перед глазами. Он ступал очень осторожно: путь становился скользким.