Избранное

Однажды после обеда он вышел погулять. Погода стояла хорошая. На улице скопились машины и было пыльно. От кучи мусора на углу шел отвратительный запах. Заткнув нос, он уже прошел было мимо, как вдруг невольно остановился. Перед ним было знакомое кафе — «Международное». В витрине подарочные торты и американские сладости, как и несколько месяцев назад. Только теперь не слышно было знакомого веселого голоса и не видно грациозной фигурки.

Он вошел в кафе, где в этот час собралось много народу. К счастью, столик, за которым они тогда сидели, оказался свободным. Официанты бегали с подносами, принимали заказы. Вэньсюань сидел в уголке и молча ждал. Наконец к нему подошел официант.

— Две чашки кофе, — тихо проговорил Вэньсюань.

Официант резко повернулся и через некоторое время принес две чашки кофе, одну поставил перед ним, другую — напротив.

— Молока? — осведомился официант, держа наготове молочник.

Вэньсюань покачал головой.

— Мне не нужно. А в ту чашку налейте.

Официант налил молока. Вэньсюань положил сахар в чашку напротив, затем — в свою, помешал.

— Пей, — сказал он и взял свою чашку.

Он представил, что напротив сидит Шушэн и улыбается. Она так любила кофе с молоком. Вэньсюань, счастливый, принялся за кофе. Но постепенно его улыбка из радостной стала холодной. «Ты еще помнишь меня?» — тихо спросил он. Сердце его дрогнуло, к горлу подступили слезы. Он перевел взгляд на соседние столики. В зале висело облако дыма, посетители оживленно беседовали. Никто не обращал на него внимания.

— Держу пари, что не пройдет и двух месяцев, как Германия капитулирует. Японцы тоже долго не продержатся. Может быть, Новый год мы уже будем встречать в Нанкине, — говорил за соседним столиком человек в кителе.

Услышав это, Вэньсюань испытал какое-то странное чувство. Не радость, нет, скорее зависть. Он снова перевел взгляд на чашку напротив, вздохнул и, расплатившись, вышел. У дома он встретил мать с бельем.

— Опять стираешь?

— Мне это не трудно.

— Ведь я же говорил, чтоб ты не экономила. Нельзя так уставать.

— За стирку берут дорого, а Шушэн присылает мало. Приходится экономить. — Мать едва сдерживала раздражение. — Продукты подорожали, а наши доходы не увеличились. Какой же выход?

Вэньсюань не знал, что ответить, и молча прошел в комнату, а мать отправилась развешивать белье. Ему не хотелось ни лежать, ни сидеть, ни читать. И он ходил из угла в угол. Чем она занята, почему пишет короткие письма? Если она действительно хочет, чтобы я был спокоен, почему ничего не пишет о своей жизни? Сомнения терзали его.

Размышления Вэньсюаня были прерваны донесшимися до него тяжелыми шагами и стуком в дверь. «Заказное!» — крикнул почтальон. Вэньсюань взял толстый конверт со множеством марок. Письмо от Шушэн. Он поставил в книге свою именную печать и поблагодарил почтальона.

Наконец-то оно пришло, долгожданное письмо, как раз в ту минуту, когда он так его ждал. Вне себя от радости, он стал целовать конверт, тихо смеялся, снова и снова перечитывал адрес. Он забыл о болезни, забыл о невзгодах. С нетерпением вскрыл конверт.

Подробное письмо! Как много она написала! Он сиял от счастья. Развернул письмо, увидел свое имя, снова сложил. Прошелся по комнате, прежде чем сесть в кресло, и принялся за чтение.

26

Почерк ровный, как всегда, но тон письма необычный. Она не пишет, что занята, не упоминает о делах в банке. Она изливает ему душу, жалуется на свою жизнь. Он читал затаив дыхание, слова рвали сердце на части, словно когти. Неотступно преследовала мысль, зачем она это пишет.

…Я часто страдаю из-за своего характера и причиняю страдания тем, кто меня любит. За эти годы я принесла тебе немало мучений. Я была плохой женой и очень перед тобой виновата. Иногда я испытывала укоры совести, но… не знаю, как бы это лучше сказать, чтобы ты понял… Особенно последние несколько лет я чувствовала, что мы не можем быть счастливы вместе, что нам чего-то недостает. Ты не понимал меня. Я часто сердилась, ты шел на уступки, прощал, лишь смотрел на меня умоляющим взглядом. Я боялась этого взгляда, он мне был неприятен. Но почему ты так слаб? Хоть бы раз ты отругал меня! Я испытала бы облегчение. Но ты умел лишь вздыхать, умолять, плакать. Я раскаивалась, готова была просить прощения, обещала стать лучше, но любить не могла — только жалеть…