Избранное

Теперь ей стало казаться, что она начинает понимать его, что он тоже ставит во главу угла то, что она сама почитает как божество, — любовь. Но почему же для него любовь превратилась в ненависть? Это пока было выше ее разумения. Но только во всех его жестах и словах, во всем его облике, особенно в глубоко запавших глазах, она угадывала что-то непередаваемое, таинственное. Это была печаль, но не просто печаль. Его явно мучила какая-то скрытая боль, в глубине его сердца таилось безысходное страдание. Она еще не могла проникнуть в его душу, но, наблюдая его все прошедшие дни, она поняла, что душа у него благородна, как золотая, она словно ощущала биение его сердца. Ей показалось также, что он проявляет по отношению к ней особую нежность. Она еще раз припомнила прощальный разговор Стеньки Разина с его возлюбленной. Разве эти слова не написаны Ду Дасинем, не вылились прямо из его души? Внезапно она подумала: какое счастье быть возлюбленной Разина, слушать его речи. Но почему ее вдруг посетила такая смешная мысль? Ей стало неловко. И тут из глубины ее души пришел ответ: «Потому что я люблю Ду Дасиня».

Все ясно. Ее сердечная тайна раскрылась: она влюбилась в Ду Дасиня. Очень просто. И сразу стало легко на сердце, щеки порозовели, красиво очерченные губы приоткрылись. Небрежным движением руки она поправила тронутые ветром волосы.

ЛЮБОВЬ И НЕНАВИСТЬ

Однажды под вечер Ду Дасинь пришел к Ли Цзиншу. Сестра и брат приняли его как обычно, но заметили, что за последние дни он еще сильнее похудел. Видеть это Ли Цзиншу было тяжело — ей казалось, будто солнце, такое прекрасное, медленно опускается за горизонт, а она бессильна чем-либо помочь, и остается лишь печалиться. Она смотрела в его выделяющиеся на исхудавшем лице пылающие глаза и говорила, почти что плача:

— Господин Ду, вы еще хуже стали выглядеть!

— Это неважно, — отвечал тот безразличным тоном.

— Как же неважно? — встревожилась Ли Цзиншу. По лицу Ду Дасиня пробежала гримаса страдания, еще более напугавшая девушку. Голосом, полным печали, она продолжала: — Господин Ду, послушайтесь доброго совета. Зачем вы себя так мучите? Работа, конечно, важна, но должна же быть мера. У вас впереди столько времени, почему вы хотите сделать все сразу? После вашего первого визита к нам вы день ото дня худеете, вы постоянно хмуритесь — что мешает вам облегчить душу?.. Поймите, господин Ду, здоровье важнее всего…

Ее интонации дышали искренностью, большие глаза под длинными ресницами излучали нежность; казалось, это любящая мать упрекает неразумного ребенка. Да, подумал Ду Дасинь, так с ним никогда не говорил никто, кроме матери. Его лицо просветлело, в глазах появился блеск. С благодарностью глядя на Ли Цзиншу глубоко запавшими, грустными глазами, он вздохнул.

— Дасинь, сестра говорит дело, — вступил в разговор Ли Лэн. — По-моему, твоя беда в том, что ты напрочь забыл о любви и думаешь только о вражде, все на свете тебе кажется достойным лишь ненависти и сожаления… а ты бы попробовал, как я, больше думать о любви. Найди в окружающем то, что ты сможешь полюбить, и твоя душа станет шире, ты перестанешь тосковать. Возьмем, к примеру, меня. У меня нет большого честолюбия, я хотел бы прожить жизнь в спокойствии, мире и любви. Я хочу жить в мире сам и принести мир окружающим, я хочу счастья для себя и для других. Я люблю себя, люблю человечество, люблю все живое, я вижу в мире много прекрасного. Но даже если этот мир так плох, как ты утверждаешь, то причина в том, что люди отвергли любовь и стали ненавидеть друг друга. Слишком мало любви, слишком много ненависти. Мы должны любовью победить ненависть…

— Мне кажется, что в действительности господину Ду вовсе не чужда любовь, — перебила брата Ли Цзиншу. — Когда я знакомилась с его «Сказанием о гибели героя», мне казалось, что в авторе горит стремление пожертвовать собой ради любви. Но вот «Триумф Сатаны» меня и вправду пугает… — Тут она повернулась к Ду Дасиню: — Вы ведь говорили, что оба стихотворения имеют одну исходную точку! А раз так, вы не можете не признавать слова «любовь». Мне сдается, что я вас хорошо понимаю. Наверное, вам в жизни приходилось чаще вкушать ненависти, нежели любви, поэтому люди внушают вам враждебность и страх. Но на самом деле люди в состоянии понять друг друга. Тот, кто подходит к ним с ненавистью в душе и готов видеть в каждом злейшего врага, тот словно надевает на себя черные очки. Он как будто заключает себя в тесную клетку, построенную из собственных страданий, и живет ненавистью, подозрениями, ревностью. Как это ужасно!.. Ну почему вы должны все ненавидеть? Неужели вы и меня считаете своим врагом? Неужели вы в состоянии ненавидеть меня или моего брата? А ведь остальные люди ничем не отличаются от нас! — закончила она с улыбкой.

— Барышня, вы не совсем правы… — заговорил Ду Дасинь, явно взволнованный, но Ли Цзиншу тут же прервала его. В ее голосе звучали сердитые нотки, но в бездонных глазах блестели слезинки, а от всего облика веяло нежностью.