Избранное

Шагая вдоль страны,
Зашли мы в дивный угол,
Где зверь еще не пуган
И реки не мутны.

Вблизи текла река.

Угадывалось это
По перебежке света
И шуму лозняка.

Простор летел под яр,

Огромный, как цунами,
И прямо перед нами
Преображался в пар.
И повисал, светясь,
Над луговым заречьем,
И расширялся в нас
Дыханьем человечьим.

В реке — прицельность Цейса

И ясность лучших линз,
Но, как в глазах младенца,
Все — головою вниз:
И облака, и горы,
И темные леса,
И старичок, который
У брода пас гуся,
И дерево хромое,
Сбежавшее под склон,
И лодочка, и трое
Искателей икон.

Прекрасная порода!

О, как я был влюблен
Тому назад три года
В искателей икон.
В искательниц особо!
Одна из их числа
Прелестная особа
С ума меня свела!

Штаны, ковбойка, кеды

И свитер шерстяной
Невольные победы
Свершали надо мной.

Доныне эту вязку

Я помню под рукой
И грустную развязку
С искательницей той…
Подходим.
— Старина!
Так это же она!..

Неловкость. Я, как школьник,

Краснею. О, мила,
Как прежде. В треугольник
Вонзились два угла.

— Знакомьтесь. Это муж.

А это мой поклонник.—
И вот пятиугольник,
Томительная чушь!

Но задал верный тон

Четверг. Пока я мялся,
Он мирно слопал мясо
Искателей икон…

Старик, что пас гуся,

Приблизился, неся
Под мышкой эту птицу,

Чтобы опохмелиться,

Он полагал продать
Гуся рублей за пять.

— На! Выпей-ка, старик! —

Сказал ее поклонник —
Он был унылый комик,
И у него был тик.
Затеяли шашлык.

Муж скрупулезно знал,

Как есть должны авгуры,
И тихо напевал,
Ворочая шампуры:

«Шашлык мой, шашлычонок,

Шашлык мой, шашлычон,
Ты создан для ученых —
Искателей икон.
Вся истина и правда
Прекрасней с шашлыком.
И только в нем отрада
Искателей икон!»

А мы поднялись с ней

Вверх по крутому брегу.
— Куда вы? — К Нюренбергу
Идем. Оно честней…
— Гляди, как с высоты
Просторна эта местность…
— Обыкновенно…
— Честность…
— Ты виноват…
— Нет, ты.

Шел нудный разговор

В полутонах… Но ах!
Бесчисленное стадо
Гусей спускалось вниз
Подобьем снегопада
И гогоча толклись.
Они спускались вниз,
Мгновенно спутав карты.
И крылья, как штандарты
Разбойные, тряслись.
Под гогот, шум и крик,
Как конница степная,
Спускались, наступая
На суп и на шашлык,
А этот старый черт,
Не струсивший нимало,
Гоня их от мангала,
Плясал, как Пугачев.
. . . . . . . . . . . .
Расстались вечерком.
Искатели икон
Уплыли вниз на лодке
С едой и коньяком.
А мы пошли пешком.
Вдвоем остаток водки
Допили в полутьме,
Опустошив манерку
У знака: «К Нюренбергу.
Две тысячи км».

Два монолога