Избранное

Метким стрелком оказалось светило:
Прямо в сердце лучом угодило,
Будто сердце – мишень, а мир —
Необъятный солнечный тир.
Глянул —
          яблочком дальней мишени
Солнце повисло…
                    Сердцем влеком,
Видно, поддамся и я искушенью:
Стану, дружище, и я стрелком.
Юношу встречу, в шинели, в шлеме, —
Мне почему-то покоя нет…
Брось-ка перо и бумагу —
                    время
В тир отправляться, мой друг Ахмет![2]
Знаю тебя:
          напряжённым взглядом
В строчку нацелился прямиком.
Кажется ручка тебе прикладом,
Стальное перо – штыком.
Помнишь, товарищ, —
                    давно ль это было? —
Победоносно закончив бои,
В новой борьбе на перо и чернила
Мы сменили винтовки свои.
Впрочем, не так я сказал об этом:
Даже на фронте, в огне боёв,
Разве ты не был уже поэтом,
Пулей и словом разя врагов?
Мы угольком на клочках четвертушек,
Что на цигарки брала братва,
Стихи писали…
                    И с громом пушек
Нашей песни сливались слова.
Что же тогда нам верней служило:
Меткость винтовки? Ярость пера?
Друг мой, двойного оружия сила
Нас привела к победе вчера!

Солнце балуется…

                    Глаз прищурит —
Взгляд его с неба сверкнёт, колюч,
Будто за облаком
                    снайпер дежурит,
В сердце нацелив горячий луч.
Солнечный день с голубым поднебесьем
Наших винтовок добыт огнём.
В жарком дыхании наших песен —
Буря борьбы и сражений гром.
В тире, на стрельбище в наши годы,
Верно, немногим пришлось робеть.
Нас научили бои и походы
Метко стрелять и без промаха петь.

Если умеем, прицелившись словом,

Песней навылет пронзить врага,
Надо и пулей, как словом свинцовым,
Бить из винтовки наверняка!

В тир собирайся, друг неразлучный!

Без похвальбы я скажу тебе:
Метко стреляли мы песней звучной, —
Не осрамимся и в этой стрельбе!

Февраль, 1933

Перевод Р. Морана

Я помню

Как нежно при первом свиданье
Ты мне улыбнулась, я помню.
И как ты, в ответ на признанье,
Смутясь, отвернулась, я помню.

Меня ты покинула вскоре.

Отчаянье сердце прожгло мне.
Как часто я плакал от горя
В бессонные ночи – я помню.

Как сон, пронеслись те печали,

По давним приметам я помню:
Любовь – холодна, горяча ли —
Не гаснет. Об этом я помню.

1933

Перевод В. Звягинцевой

На весенней дороге