Читаем Избранное полностью

Избранное

Стоя посреди ФонтанкиУ державинских бесед,Вижу гору провианта,Дым табачный и кисет.Наконец зима жестокоЗаменила хлябь на твердь.Темнота идет с востока,Тяжело туда смотреть.А на западе в туманеСолнце — клюквенный мазок.Видно, дело к ночи, пане,Надо распрягать возок.Хорошо скрипят полозьяВдоль ледовой пелены,Только стал он что-то возлеСамой черной полыньи.Желт ампир, и воздух матов,Пахнет ссорой шутовской.Не окликнет ли Шихматов,Не пройдет ли Шаховской?Арзамасец из КоломныУж кого не задирал?Прячет в шубу нос холодныйСухопутный адмирал.Кроме этого пейзажа,Что любить нам горячо?Отвечайте Ося, Саша,Яша, Миша — что еще?

ПРО ВОРОНА

Там, где мусорные баки цвета хакиНа Волхонке во дворе стоят в сторонке,Обитает юный ворон, он проворен.Он над баками витает и хватаетАпельсиновую дольку, хлеба корку,А потом попьет из лужи и не тужит.Он мрачнее, но прочнее человека,Он-то знает, что прожить ему два века.И увидит он большие перемены,Непременно их увидит, непременно.

АВАНГАРД

Это все накануне было,почему-то в глазах рябило,и Бурлюк с разрисованной рожейКавальери [7]казался пригожей.Вот и первая мировая,отпечатана меловаясимволическая афиша,бандероль пришла из Парижа.В ней туманные фотоснимки,на одном Пикассо в обнимкус футуристом Кусковым Васей.На других натюрморты с вазой.И поехало и помчалось —кубо, эго и снова кубо,начиналось и не кончалосьот Архангельска и до юга,от Одессы и до Тифлиса,ну, а главное, в Петрограде —все как будто бы заждалися:«Начинайте же, Бога ради!»Из фанеры и из газетытут же склеивались макеты,теоретики и поэтыпересчитывали приметы: «Значит, наш этот век, что прибыл…послезавтра, вчера, сегодня!»А один говорил «дурщилбыл»в ожидании гнева Господня.Из картонки и из клеенкипо две лесенки в три колонкипо фасадам и по периламКазимиром и Велимиром.И когда они все сломали,и везде не летал «Летатлин»,догадались сами едва лис гиком, хохотом и талантом,в Лефе, в Камерном на премьере,средь наркомов, речей, ухмылокразбудили какого зверя,жадно дышащего в затылок.