Избранное

Четвертая причина касается учения всей Церкви от начала и до конца дней. Ибо говорит Господь (Мф 5,18): Доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все. И поэтому открыто учит книга О старцах библейских, что отдельные буквы греческого алфавита символизировали [определенное] положение древнего народа, и поэтому число столетий, в которые изменялось положение этого народа, с точностью чуть ли не до одного века или столетия следует высчитывать в соответствии с духовным смыслом и значением букв. И поэтому [изменение положения латинской Церкви] необходимо [должно высчитываться] с помощью латинских букв. И, равным образом, рассмотрение [изменения положения] греческой Церкви [должно высчитываться] с помощью букв греческого алфавита. И в этом удивительном исследовании полагаются времена, соответствующие всем состояниям Церкви, вплоть до конца [времен], и [постигается] то, сколько столетий длится то или иное изменение, которое постигает Церковь на ее пути…

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ДАННОГО УВЕЩЕВАНИЯ. В КОТОРОЙ ПОКАЗЫВАЕТСЯ МОГУЩЕСТВО МАТЕМАТИКИ В НАУКАХ, ВЕЩАХ И ЗАНЯТИЯХ ЭТОГО МИРА

Раздел I имеющий три главы

Глава I

Показав, что многие прекрасные источники мудрости находятся в зависимости от возможностей языков, от которых начинается путь к мудрости латинян, ныне желаю обратиться к основаниям этой мудрости, заключающимся в великих науках, в которых присутствует особое могущество в отношении прочих наук и вещей этого мира. И есть четыре великие науки, без которых не могут быть познаны прочие и нельзя обрести знание вещей. А когда они познаны, то кто угодно славно сможет продвинуться в [постижении] мудрости без препятствий и труда, не только в науках человеческих, но и в науках Божественных. И возможности любой из этих наук затрагиваются, не только ради мудрости самой по себе, но и в соотнесении со всем указанным выше. А врата и ключи этих наук есть математика, которую, как я покажу, изобрели святые в начале мира и которая всегда использовалась всеми святыми и мудрецами прежде прочих наук. И пренебрежение этой наукой в течение уже тридцати или сорока лет уничтожило всю систему образования латинян, поскольку, как я докажу, тот, кто не знает математику, не может знать прочие науки и вещи этого мира. И что еще хуже, люди ее не знающие, не ощущают собственного невежества, а потому не ищут лекарства. Но, напротив, знание этой науки предуготовляет душу и возвышает ее до всякого достоверного познания, так что если душа познает указанные основы мудрости, к ней [т. е. к математике] относящиеся, и будет эти основы правильно прилагать к познанию прочих наук и вещей, то сможет познать все последующее без ошибки и сомнения, легко и благотворно. Ведь без этих основ не может быть познано ни предшествующее, ни последующее: поэтому они совершенствуют и упорядочивают предшествующее, как цель — то, что направлено к цели, а также устанавливают и указывают дорогу к последующему. И это я намереваюсь теперь показать с помощью авторитета и доводов разума: прежде всего, в отношении человеческих наук и вещей этого мира, затем — в отношении Божественного, и наконец — как и прочие три [науки] относятся к тому, что касается Церквии.

Глава II

В которой с помощью авторитетных высказываний доказывается, что всякая наука требует [знания] математики на основании авторитетных высказываний я обосновываю [основное положение] так. Боэций во втором прологе к Арифметике утверждает, что «если исследователь незнаком с четырьмя частями математики, то он вряд ли сможет обнаружить истину»[195]. И также: «Без сего усмотрения истины никто не может мыслить здраво». И еще он говорит: «Того, кто отвергает эти пути мудрости, уведомляю: он философствует неверно». И также: «Ясно, что всякий, кто это пропустит, лишится тем самым знания всякой мудрости». Что подтверждает также мнение всех достойных доверия мужей, полагавших, что «среди всех мужей, обладавших авторитетом в древности, которые, ведомые Пифагором, были крепки более ясным [нежели у прочих] умом, считалось очевидным, что никто не достиг полного совершенства в философских дисциплинах, если он не исследовал благородство этой науки в [дисциплинах] квадривия». А в отношении частных моментов это доказывается высказываниями Птолемея и самого Боэция.