Избранное

— Да. Говорят, будто смотреть, как корчатся грешники, — любимое занятие ангелов, но даже и они едва ли считают, что люди гораздо счастливее в аду.

— В таком случае остается пожалеть, что она вышла замуж за границей, — проговорила Мэй тем безмятежным тоном, с каким ее мать всегда отзывалась на причуды мистера Велланда, и Арчер почувствовал, что его мягко перевели в разряд неразумных мужей.

Они свернули с Вельвю-авеню и через ворота, закругленные столбы которых были увенчаны чугунными фонарями, въехали во владения Велландов. В окнах виллы уже горел свет, и, когда коляска остановилась, Арчер увидел тестя — точь-в-точь как он себе представлял, тот шагал взад и вперед по гостиной с часами в руке и со страдальческим выражением, которое, как он давно убедился, было гораздо действеннее гнева.

Войдя вслед за женою в переднюю, молодой человек вдруг ощутил, что его настроение каким-то непонятным образом круто изменилось. В роскошной обстановке велландовского дома, в густой велландовской атмосфере, насыщенной мелочными предписаниями и запретами, было нечто, всегда действовавшее на него как наркотик. Толстые ковры, внимательные слуги, вечно напоминающее о ходе времени тиканье вымуштрованных часов, вечно обновляемая стопка визитных карточек и приглашений на столике в передней, длинная цепь тиранических пустяков, связывающих один час со следующим и каждого члена семьи со всеми остальными — от всего этого любое менее упорядоченное и благополучное существование начинало казаться опасным и нереальным. Но теперь нереальным и бессмысленным стал велландовский дом и жизнь, которую он должен в нем вести, а коротенькая сценка на берегу, когда он в нерешительности стоял на середине склона, была ему близка, как кровь, текущая в его жилах.

Всю ночь, лежа без сна рядом с Мэй в большой, обтянутой ситцем спальне, он смотрел, как по ковру медленно движется косой луч лунного света, и думал об Эллен Оленской, которую рысаки Бофорта везут домой по мерцающим берегам залива.

22

— Прием в честь Бленкеров? Бленкеров?

Мистер Велланд отложил нож и вилку и с тревогой и недоверием посмотрел через стол на Жену, между тем как она, надев очки в золотой оправе, током актрисы классической комедии читала вслух:

— «Профессор и миссис Эмерсон Силлертон просят мистера и миссис Велланд почтить своим присутствием прием в честь миссис Бленкер и ее дочерей 25 августа ровно в три часа пополудни в Клубе „Вечера по средам“.

Ред Гейблз, Кэтрин-стрит. R. S. V. Р.»[157]

— Милосердный боже! — простонал мистер Велланд, словно чудовищная нелепость этого послания со всей очевидностью раскрылась ему лишь после того, как его прочитали дважды.

— Бедняжка Эми Силлертон — никогда нельзя предугадать, что ее муж еще измыслит, — вздохнула миссис Велланд. — Он, наверное, только что открыл Бленкеров.

Профессор Эмерсон Силлертон был шипом в боку ньюпортского общества, и шипом, который нельзя было вытащить, ибо он вырос на почтенном и почитаемом фамильном древе. Он, как говорится, «родился в рубашке». Отец его был дядей Силлертона Джексона, мать — урожденной Пеннилоу из Бостона; обе семьи обладали значительным состоянием и положением в обществе и как нельзя лучше подходили друг к другу. Ничто — неоднократно говаривала миссис Велланд, — ничто на свете не вынуждало Эмерсона Джексона сделаться археологом или профессором каких-либо иных наук, равно как и жить в Ньюпорте зимой или совершать все его остальные революционные поступки, и, уж во всяком случае, если он решил порвать с традициями и бросить вызов обществу, ему незачем было жениться на бедняжке Эми Дэгонет, которая имела право рассчитывать на «нечто совершенно иное», а также была достаточно богата, чтобы держать свой собственный выезд.

Никто из кружка Минготтов не мог понять, почему Эми так безропотно терпела эксцентричные выходки мужа, который вечно собирал в доме длинноволосых мужчин и коротко стриженных женщин и возил жену исследовать гробницы на Юкатане,[158] вместо того чтобы ездить с нею в Париж или в Италию. Но, как бы то ни было, они упорствовали в своих пристрастиях и явно не понимали, что отличаются от всех остальных, а раз в год, когда у них в саду устраивались унылые приемы, все жители Утесов из уважения к Силлертонам, Пеннилоу и Дэгонетам вынуждены были бросать жребий и чуть ли не насильно отправлять к ним кого-либо из членов семьи.

— Еще чудо, что они не выбрали день, когда происходят Гонки на Кубок, — заметила миссис Велланд. — Помнишь, в позапрошлом году они устроили прием в честь какого-то негра одновременно с th'e dansant[159] Джулии Минготт? К счастью, на этот раз ничего другого как будто не предвидится, и нам придется к ним поехать.

Мистер Велланд нервно вздохнул.

— Нам, дорогая? Разве кого-нибудь одного недостаточно? Три часа — такое неудобное время. Я должен в половине четвертого быть дома, чтобы принять капли. Стоило ли начинать новый курс лечения доктора Бенкоума, если не придерживаться системы, а если я присоединюсь к тебе позже, я пропущу прогулку.