Избранное

— Да, наши американские вокзалы, разумеется, должны вас удивить. Если вы спросите носильщика, вам предложат жевательную резинку. Пойдемте, я постараюсь вам помочь, но вы непременно должны со мной позавтракать.

Молодой человек, несколько поколебавшись, рассыпался в благодарностях и не очень убедительным тоном отвечал, что, к сожалению, занят, однако, когда они наконец очутились на улице в относительно спокойной обстановке, спросил, не может ли он посетить Арчера днем.

Арчер, не слишком обремененный делами ввиду летнего времени, назначил ему час и записал адрес, который француз, сняв шляпу и еще раз поблагодарив, положил себе в карман. Проводив его на конку, Арчер отправился восвояси.

Точно в назначенный час мосье Ривьер явился в контору, чисто выбритый и причесанный, но по-прежнему с серьезным и озабоченным видом. Арчер был один у себя в кабинете, и молодой человек, прежде чем сесть на предложенный ему стул, с места в карьер заявил:

— Мне кажется, сударь, я видел вас вчера в Бостоне. Замечание было вполне невинным, и Арчер уже готов был ответить утвердительно, как вдруг что-то загадочное и в то же время многозначительное в пристальном взгляде гостя его остановило.

— Поразительно, просто поразительно, что мы встретились при таких обстоятельствах, — продолжал мосье Ривьер.

— О каких обстоятельствах вы говорите? — спросил Арчер, у которого мелькнула довольно банальная мысль, что его собеседник нуждается в деньгах.

Мосье Ривьер не сводил с него застенчивого взгляда.

— Я приехал сюда не за тем, чтобы искать себе место, как мы с вами в прошлый раз говорили, а по особому поручению.

— А! — воскликнул Арчер, мгновенно связав две их последние встречи. Он умолк, чтобы обдумать положение, вдруг представшее перед ним в новом свете, и мосье Ривьер тоже молчал, словно сознавая, что сказал уже достаточно.

— По особому поручению… — после долгой паузы повторил Арчер.

Молодой француз слегка развел руками, и оба молча смотрели друг на друга через письменный стол, пока наконец Арчер не предложил мосье Ривьеру сесть, и тот, усевшись на стоявший в дальнем конце комнаты стул, снова застыл в ожидании.

— Вы хотели поговорить со мной об этом поручении? — спросил наконец Арчер.

Мосье Ривьер наклонил голову.

— Не от своего имени — с тем, что мне было поручено, я справился сам. Я хотел бы — если вы позволите — поговорить с вами о графине Оленской.

Арчер уже некоторое время ожидал этих слов, но, когда он их услышал, кровь прилила ему к вискам, словно он зацепился за изогнутую ветку в чаще.

— От чьего же имени вы хотите это сделать? Мосье Ривьер, не дрогнув, встретил этот вопрос.

— Я мог бы сказать, что от имени графини, если б это не звучало некоторой вольностью. Быть может, лучше было бы сказать — во имя абстрактной справедливости?

Арчер иронически на него посмотрел.

— Иными словами, вы посланец графа Оленского? Теперь румянцем — только еще более густым — покрылось бледное лицо мосье Ривьера.

— Да, но меня посылали не к вам, сударь. Если я пришел к вам, то по совершенно иным причинам.

— Что дает вам право, принимая во внимание нынешние обстоятельства, выставлять какие-либо иные причины? — возразил Арчер. — Одно из двух — либо вы по сланец, либо нет.

Молодой человек задумался.

— Моя миссия окончена. Поскольку речь идет о графине Оленской, она потерпела неудачу.

— Ничем не могу вам в этом помочь, — таким же ироническим тоном отозвался Арчер.

— Без сомнения, но вы можете помочь в другом… — мосье Ривьер умолк; руки его, все еще аккуратно обтянутые перчатками, перевернули шляпу, он заглянул внутрь и снова перевел взгляд на Арчера. — Я убежден, сударь, что вы можете способствовать неудаче моей миссии также и у ее семейства.

Арчер отодвинул стул и поднялся.

— И, видит бог, я это сделаю! — воскликнул он. Заложив руки в карманы, он стоял, в бешенстве гляди сверху вниз на маленького француза, лицо которого, хотя он тоже встал, было все равно дюйма на два ниже уровня глаз Арчера.

Лицо мосье Ривьера покрылось его обычной бледностью — бледнее он, казалось, стать уже не мог.

— Какого черта вы вообразили, — гневно продолжал Арчер, — поскольку, как я полагаю, вы обращаетесь ко мне по причине моего родства с госпожою Оленской, что я придерживаюсь мнения, противоположного мнению ее семьи?

Некоторое время единственным ответом мосье Ривьера оставалась перемена в его лице. Застенчивость его сменилась глубоким отчаянием — обычно такой живой и находчивый, он едва ли мог показаться более беспомощным и беззащитным.

— О, сударь…

— Не понимаю, почему вы явились ко мне, когда есть множество людей, гораздо более близких графине, и почему вы вообразили, что я буду менее глух к доводам, с помощью которых вы должны были, очевидно, на нее воздействовать.

Мосье Ривьер встретил эту атаку с обезоруживающим смирением.

— Доводы, которые я намерен перед вами выдвинуть, сударь, принадлежат мне, а не тому, кто меня послал.

— В таком случае у меня еще меньше оснований их выслушивать.