Избранное

Мы далеко не так глупы,
Как в поговорках говорится.
И расшибаем мы не лбы,
Когда заставят нас молиться.

Вы слышите чугунный стук?

О чем он миру возвещает?
Все расшибается вокруг,
И только наши лбы — крепчают.

* * *

Мы на лень всегда смотрели косо,
От нее не ждали мы добра.
А она изобрела колеса
И вообще на выдумки хитра.

Так зачем же мыслить однобоко?

Лучше постараемся понять:
Может, лень не только мать пороков,
Может быть, она пророков мать?

* * *

Как вода ни горяча,
Но она огню не пара:
Влажности его уча,
Непременно станешь паром.

Но и воду одолеть,

Очевидно, труд напрасный:
Научить ее гореть —
Легче самому погаснуть.

* * *

Синонимы

зретьи смотретьНе стали в глаголах стареть.

Но первый остался

зрителем,Второй же пробился в смотрители.

* * *

Мне как-то приснился загадочный сон
Без явной на это причины:
Не грудь колесом, а спина колесом
В том сне украшала мужчину.

И тайного смысла подобной игры

Не смог я понять по сю пору:
Все груди-колеса катились с горы,
А спины-колеса — все в гору.

* * *

Кто имеет настоящий вес,
Вряд ли вознесется до небес.

Лишь пустые чаши на весах

Могут помышлять о небесах.

* * *

Известно, что гений — это терпение,
Об этом написано много книг.

Не потому ли в истории гении

Всегда терпели больше других?

* * *

Если в глубины веков заглянуть
Или же просто поверить исследователям,

Для всех великих — единственный путь:

Путь от преследователей — к последователям.

* * *

Пусть иные становятся в позу,
Это тяжкое бремя неся, —
Проза жизни — прекрасная проза,
От нее оторваться нельзя.

Хоть приносит она огорчения

И исход ее предрешен, —
Лишь в бездарном произведении
Все кончается хорошо.

* * *

Протоптана тропинка на реке.
Когда морозом все заледенило,
Наперекор морозу и пурге
Два берега она соединила.

Прошла зима. Оттаяла река.

Над нею бури больше не кружили.
И радовались солнцу берега,
Счастливые — и снова как чужие.

ПРИВЕТ ИЗ ЛИТЕРАТУРЫ

У нас на лестнице живет Некрасов. Не писатель, конечно. И живет у нас на лестнице Белинский — тоже не критик, а так. И вот Белинский (не наш) написал статью про Некрасова (тоже не нашего). Вообще-то он ее написал давно, только мы о ней недавно узнали.

Наш Белинский говорит:

— Неудобно хвалить, но написано здорово. Я специально, чтоб почитать, записался в библиотеку. Прочитаю — выпишусь.

— Надо и себе записаться, — говорит наш Некрасов. — Интересно, как там твой моего…

Некрасов — тот еще — выпустил сборник. Не то московский, не то ленинградский, словом, по какому-то из городов. Правда, он не весь сборник написал, были там еще, не с нашей лестницы. А Белинский (тот) возьми и грохни статью.

Наш говорит:

— Их там на сборник человек десять, а он один — про всех.

— Ну, мой-то, наверно, тоже что-нибудь еще написал. Помимо сборника.

Это наш Некрасов вступился за своего. Кто ж еще за него заступится?

— А ты думаешь, Белинский только про этот сборник написал? У него там и про других, только я фамилий не запомнил.

И правда, всех запоминать — мозгов не напасешься. Тут хоть бы со своей лестницы.

У нас на лестнице хватает жильцов, и каждый норовит, чтоб его запомнили. Один говорит: меня запомнить легко, потому что, говорит, моя фамилия Менделеев. А чего ж, говорю, легко, фамилия довольно-таки длинная. А он: это был великий химик. Ты бы, говорю, придумал чего поинтересней. Полководец Менделеев. Или космонавт.