Избранное

- Сегодня оперируем Николаева из двенадцатой палаты и Ускова из четвертой. Клавдия Ивановна, как автоклав?

Хирургическая сестра заявила, что в автоклав проходит воздух.

- Найдите мастера! - сердито приказал Мухин.

После операции Дмитрий Петрович позвал завхоза:

- Как с углем?

- Есть он, только не знаю, на чем доставить.

- На себе перетаскаем. Зима под носом, а время…

В этот же день в ялтинском родильном доме родились две девочки и один мальчик. После полудня хирург спас от смерти женщину с внематочной беременностью.

Жизнь продолжалась, хотя по набережной шли и шли немецкие войска.

Прибыл в город румынский батальон, стал на окраине, в Дерекое.

Солдаты обшарили курятники, прикатили бочонок вина, разделали барана, и начался походный пир.

Там уже раздавался женский смех, жалобно стонала скрипка.

Убрались солдаты передовых частей, и пришла машина оккупации: коменданты, гаулейтеры, гебитскомиссары, гестаповцы, зондер- и виршафткоманды и прочие вешатели и грабители.

Гестапо со знанием дела, с толком и с расстановкой подбирало себе резиденцию.

Нашлось серое, с башнями и бойницами, глубокими подвалами, закрытым двором, железными воротами здание, что-то среднее между рыцарским замком и прусским казематом. Оно было скрыто от глаз высоким каменным забором.

Это здание сохранилось до сих пор. Могу дать ориентир: оно стоит позади новой архисовременной гостиницы с умилительным названием «Ласточка».

Появился и оккупационный комендант.

Прислали фигуру колоритную, заметную, с опытом работы в комендатурах оккупированной Греции, близкую к высшим кругам главной канцелярии гестапо.

Это был родственник приближенного к Гитлеру нациста Кальтенбруннера обер-лейтенант Биттер - высокий, дородный офицер с барскими замашками.

Обычно гитлеровская комендатура начинала с того, что публично предупреждала о введении комендантского часа, потом следовал приказ за приказом с идентичным содержанием: за то расстрел, за это расстрел - за все расстрел.

Биттер не изменил заведенный порядок, но рядом с приказами о расстрелах он поместил объявление: «Уважаемые граждане города Ялты! В доме композитора Спендиарова (Дом культуры медиков. - И. В.) состоится танцевальный вечер. Приглашаются желающие».

Вечер был, играл солдатский духовой оркестр. Мало кто рискнул появиться на нем, но несколько девиц для танцев все же нашлись.

Комендант был вездесущим и многоликим. Ни одно событие в городе не обходилось без его участия.

Он нанес «визит вежливости» ялтинским знаменитостям. А их было немало в городе, особенно среди медицинского мира, да и среди научного.

Комендант не столько интересовался самим городом, сколько тем, что было за его пределами.

А были там знаменитые крымские дворцы. Те самые, что в 1920 году по декрету Совнаркома за подписью Ленина отданы были трудящимся Советской страны и где восстанавливали свое здоровье десятки и сотни тысяч рабочих и крестьян.

Биттер обходил эти великолепные дворцы, что называется, до последнего закоулка.

Дворцы остались в полном порядке, хоть сию минуту устраивай парадные банкеты или сногсшибательные приемы.

Это накаляло алчные страсти грабителей.

Биттер, гебитскомиссар майор Краузе, генерал-каратель Цап в ажиотаже носились по дворцам и корпусам здравниц, что-то прикидывали, рассчитывали.

Немцы, как известно, Крыму отводили особое место и никому не собирались его отдавать - ни туркам, с которыми тогда заигрывали, ни румынам. При любом торге Крым исключался…

Под Севастополем продолжался кровопролитный бой, мало было шансов на ближайший и благоприятный исход его, но дворцы и особняки уже были распределены среди высшей гитлеровской элиты. Воронцовский дворец метили Герингу, Ливадийский - самому Гитлеру, Юсуповский - Гиммлеру или Кальтенбруннеру, Массандровский - будущему гаулейтеру Крыма. Не был забыт и тот, кто взял Крым, а сейчас наступал на Севастополь, - командарм Манштейн. Ему посулили дворец «Кичкенэ».

Но Севастополь вносил генеральную поправку в расчеты оккупантов.

Пришлось в беломраморных залах развертывать госпитали. Провал штурма Севастополя диктовал оккупантам весьма прозаические заботы.

Биттер и здесь пытался ловко извернуться. Он отлично знал, какие возможности таятся на Южнобережье, где люди восстанавливали утраченное здоровье.

Началось обхаживание врачей, среднего медицинского персонала. Они нужны были.

Биттер ездил в открытой машине, бравируя собственной смелостью. Рядом с ним восседала личная переводчица - седая дама, бывшая воспитанница института благородных девиц, врач Севрюгина.

Севрюгина уговаривала своих коллег идти на службу в немецкие госпитали. «Мы врачи, нам политика не нужна, к тому же нам надо жить. Работа даст хлеб».

Люди, как правило, не шли, для отказа находились очень уважительные причины, очень.

Биттер начинал выходить из себя. А тут один случай поставил всю комендантскую игру вверх ногами.

Неизвестные в горах напали на немецкую машину, убили одиннадцать солдат и одного офицера. Это случилось недалеко от города.