Избранное

Поколению Гойтисоло, Аны Марии Матуте, Рафаэля Санчеса Ферлосио, Альфонсо Гроссо, Кармен Мартин Гайте приходилось искать путь к правде, продираясь сквозь всевозможные запреты, стереотипные оценки официальной пропагандой недавнего прошлого, борясь с обывательским стремлением к покою. Страна испытывала голод буквально во всем, но самой изнурительной была жажда правды. И молодая литература попыталась хоть в какой-то степени ее утолить. Это поколение считало своим гражданским долгом сказать о проблемах, разрешения которых ждала страна, но, поскольку говорить об этом прямо в период жесткой цензуры было невозможно, они выбрали иной путь — путь бесстрастного свидетельства, ограничиваясь лишь констатацией фактов, уйдя от их оценки. Так возникла «объективная проза», порождение определенной социально-политической ситуации, когда слову горькой правды почти невозможно было пробиться сквозь мажорную официальную пропаганду. Гражданственность, чувство ответственности за судьбы страны, социальная ангажированность — вот что в первую очередь определило идейную и художественную платформу молодого испанского романа.

Хуан Гойтисоло одним из первых почувствовал близость выдвинутой критиком Жозепом Марна Кастельетом теоретической программы «объективной прозы» своим внутренним устремлениям; в течение последующего десятилетия молодой писатель будет горячо отстаивать эти взгляды как в различных дискуссиях, так и в своих книгах. Его творческая судьба в эти годы складывается довольно удачно: он напряженно работает и быстро публикует написанное. В 1953 году, едва закончив свой первый роман, «Ловкость рук», Гойтисоло представляет рукопись на конкурс имени Надаля, жюри которого считалось наиболее взыскательным. Роман занял второе место и после незначительных изменений, сделанных по требованию цензуры, на следующий год был опубликован. К этому времени уже закончена следующая книга, «Печаль в раю» (1954), быть может, самая лиричная, несмотря на свой трагизм, из всех произведений периода «объективной прозы», хорошо известных в нашей стране. [2]

Герои этого романа Гойтисоло, как и книг его сверстников Аны Марии Матуте, Хесуса Фернандеса Сантоса, — подростки, почти дети. Это не случайное совпадение, а биографическая предопределенность: война навсегда обожгла это поколение, оставила незаживающий рубец, лишив их детства. Детям из «Печали в раю», в подавляющем большинстве сиротам, рано довелось увидеть горе и смерть. Война вытравила в их душах сострадание, отзывчивость, доброту. С одной стороны, это обычные мальчишки, которые играют в «наших и фашистов», мечтают то убежать на фронт, то создать «Город ребят». Но война наложила на эти игры страшный отпечаток, стерла в сознании грань между игрой и реальностью. Ребята постоянно видят смерть, и, как все повседневное, она стала привычной и знакомой, вроде товарища по играм, их обязательного участника. И эти десяти-двенадцатилетние мальчишки спокойно срывают венки с могил, надевают их себе на плечи, пытаются сжечь заживо школьного учителя, кидают гранату в солдата Мартина, убивают своего сверстника Авеля. В мире детей отражен мир взрослых, пули становятся игрушками, развалины — местом игр; все дозволено в этой страшной жизни, где царит насилие.

Но есть в романе и другой мир, усадьба «Рай», хозяйка которой, донья Эстанислаа Лисарсабуру, после смерти двух сыновей живет в созданном ее больным воображением, призрачном мире, отгородившись от реальной действительности. Кстати, имя для этой героини Гойтисоло не выдумал: так звали его прабабку, а описанная усадьба — семейный дом в Торренб'o, под Барселоной, где прошло детство писателя; немало автобиографических черт придано и главному персонажу, Авелю. Но и в этом мире, замкнутом на самом себе, фальшивом, эгоистичном, нет места Авелю, поэтому мальчик так легко с ним расстается, почти сознательно выбирая смерть.

Уже в этом раннем произведении Гойтисоло пользуется приемом, на котором будут построены все его романы 60-70-х годов; опираясь на закрепленные в сознании читателя мифологемы, в данном случае восходящие к библейскому преданию, он наполняет их несколько иным содержанием, чуть сдвигая привычные рамки. Так, усадьба «Рай», название которой читатель как бы идентифицирует с библейским символом, — отнюдь не средоточие счастливой, безмятежной жизни среди царящего хаоса войны; все здесь пропитано фальшью и эгоизмом, оборачивающимся жестокостью. Конечно, не случайно выбрано и имя героя. Тема Каина и Авеля проходит через испанскую литературу XX века как прообраз «двух Испании», извечное противостояние двух начал в национальном характере, чреватое конфликтами: «…здесь тот кусок вселенной, / где Каина в ночи блуждает призрак грозный», — писал еще в 1912 году Антонио Мачадо. [3]В связи с гражданской войной тема эта получает особое звучание, наполняется иным, конкретным социально-историческим содержанием (например, роман Матуте «Семья Авелей»), становится символом братоубийственной войны.