Избранное

— Какая наглость! — узнав об этом, возмутился начальник городской стражи.

Тогда в ведомство просвещения пригласили кузнеца. Загудел огонь в горне, загремел молот. Была изготовлена железная цепь. Птице подрезали крылья.

Племянники раджи сердито надулись, и лица их стали похожи на печные горшки.

— В нашем царстве птицы не только лишены здравого смысла, но даже не способны на благодарность.

А пандиты, вооруженные каламом[197] и палкою, снова принялись школить птицу.

Кузнец получил повышение по службе, у жены его прибавились новые золотые украшения, а начальник городской стражи за бдительность был пожалован почетной чалмой.

И вот попугая не стало. Никто не заметил, как и когда это произошло. Недобрую весть распространил все тот же злополучный хулитель.

— Нет больше птички, — сообщал он всем и каждому.

Раджа снова призвал племянников.

— Что я слышу, дорогие племянники!

— Ничего особенного, махараджа, — отвечали они, не моргнув глазом. — Воспитание попугая закончилось.

— Он по-прежнему прыгает? — полюбопытствовал раджа.

— Что вы?! — отвечали племянники.

— Все летает?

— Нет.

— Поет песни?

— Нет, нет.

— Пищит, когда ему не дают зерна?

— Нет, повелитель!

— А ну-ка принесите мне птицу, я сам посмотрю.

Птицу принесли; за нею следовал целый кортеж — начальник городской стражи, глашатай и всадники. Раджа ткнул в птицу пальцем. Она — ни гугу. Только в животе у нее зашуршали-зашелестели листы бумаги.

А под ясным небом, на весеннем ветру плавно качались ветви, и свежее дыхание молодой листвы разливалось в расцветающей роще.

1922

ДРАМАТУРГИЯ

Колесница времени [198]

Женщины на ярмарке в день шествия колесницы.

Первая

Послушайте-ка, сестры! Что творится!

Чуть свет, когда еще и птицы спали,

Умылась я в пруду у храма Кали

И поспешила колесницу встретить.

Но жду я битый час,

А колесницы времени все нет,

И грохота колес еще не слышно.

Вторая

Нет ни души. Весь мир как будто вымер,

Что будет с нами? На сердце — тревога.

Третья

Торговый люд притих и озабочен.

Закрыты лавки. Толпы у обочин

Все ждут и ждут,

Когда же наконец

Появится святая колесница.

Первая

Сегодня шествием пройти должны

Все жители страны:

И брахманы-жрецы с учениками,

И махараджа во главе полков,

Наставник, а за ним его питомцы

С божественными книгами в руках,

И матери, несущие младенцев,—

Младенцы выйти в путь должны впервые,

Но почему же не идет никто?

Вторая

Глядите-ка, — молитву шепчет жрец,

В отчаянии голову руками

Он обхватил…

Входит саньяси.

Саньяси

О, горе!

Грядет война, пожары вспыхнут вскоре,

Наступит мор. Беда нас ждет, беда!

Земля пожухнет, высохнет вода.

Первая женщина

Беда? О чем ты говоришь, отец?

В храм бога Шивы мы пришли сегодня,

Сегодня праздник, выезд колесницы.

Саньяси

Взгляни! Ведь все богатство — у богатых,

А что в нем проку? Словно плод гнилой…

На ниве нищей созревает голод,

Кубера, бог богатств, и тот голодный.

Корзина драная в руках у Лакшми.

Взгляни! Иссяк поток ее даров,

Лежит земля бесплодная вокруг.

Третья женщина

Увы, отец.

Саньяси

Вас давят неоплатные долги.

Чем будете расплачиваться? Нечем.

Растратили вы все богатства века,—

И времени недвижна колесница,

Безжизненно лежат в пыли постромки.

Первая женщина

Увы, отец. Я вся дрожу от страха.

Веревка эта схожа

С раздувшеюся, сытою змеей.

Саньяси

Веревка эта тянет колесницу,

Пока в движении — несет свободу,

Недвижная же превратится в путы.

Вторая женщина

Мне кажется: упрямится веревка

Лишь потому, что мы не чтим ее.

Склонимся ж пред богинею-веревкой.

Первая

Сестра, ведь мы пока что не готовы

К подобному обряду.

Третья

Об этом не было и речи даже,—

Ведь ярмарка — для купли и продажи,

Мы собирались поглядеть жонглеров

И пляски обезьян.

Пойдем скорей, пока еще не поздно,

И подготовим для обряда всё.

Уходят.

Появляются горожане.

Первый горожанин

Глядите-ка, валяются постромки

От колесницы времени. Когда-то

За них держались разные державы,

Теперь же бечева лежит в пыли,

Черным-черна.

Второй

Не лучше ли уйти?

Вот-вот она взовьется, пасть ощерит

И бросится на нас.

Третий

Глядите. Шевельнулась. Я уйду.

Первый

Молчи! Еще накликаешь беду.

Коль оживет она — нам всем конец.

Третий

Нарушатся все связи бытия,

Когда бразды мы выпустим из рук,

Ведь если сами двинутся колеса,

Раздавит время нас.

Первой

Гляди-ка, брат, как брахман побледнел,

Уселся в стороне и шепчет мантры.

Второй

Напрасный труд. Давно прошла пора,

Когда жрецам повиновалось время.

А ведь они и наш открыли век.

Третий

Я видел сам: он взялся за веревку.

Но потянул назад, а не вперед.

Первый

А может, это — древний, верный путь,

Но сбилось время с верного пути.

Второй

И где ты этой мудрости набрался?

Первый

У мудрецов. Они ведь утверждают,

Что время не вперед идет — назад.

Вперед его насильно тащат люди.

Иначе бы оно вернулось вспять

И скрылось в довременной бездне мрака.

Третий

Гляжу я на веревку — жуть берет.

Она — как жила: бьется в ней, дрожит