Избранное

Тьма сгущалась, и было непонятно, что происходит внизу. Где-то в черной бездне заиграли отсветы красного пламени. Женщины гадали: «Кто разложил на тропе костер?»

Уже отсюда можно было столкнуть камни, они увлекли бы другие, обвалом обрушились бы на тропу, скрытую от глаз темнотой и откосами скал. Но огонь внизу мог быть костром каравана.

Решили дождаться луны.

Тут Карашир рассказал, что случилось с ним накануне утром, когда он вместе с Бахтиором и ущельцами, починив последний карниз, собрался возвращаться в селение.

Бахтиор послал Карашира вперед, чтобы он разыскал под одним из карнизов оброненный лом и, найдя его, дожидался бы всех на тропе. Карашир ушел; хотелось напиться чаю со всеми и вовсе не хотелось лезть под карниз по отвесным скалам. Но Бахтиор велел, — он пошел. Долго занимался тщетными поисками. Досадуя на Бахтиора, собрался уже вылезть на тропу, но увидел на ней вооруженных всадников, притаился посмотреть: кто они? Всадники проехали мимо. Карашир вылез на тропу, пошел навстречу Бахтиору. Неожиданно снова услышал цокот копыт, опять притаился. По тропе ехали басмачи, очень много басмачей. С ними — известные Караширу, бежавшие из Сиатанга сеиды и миры и важный чернобородый всадник в богатой одежде, с окровавленной повязкой на лице — наверное, сам Азиз-хон. Карашир услышал: сеиды ругали Бахтиора… Когда проехали, Карашир долго сидел за камнем. Проскакал одинокий басмач, и никто больше не появлялся. Карашир вышел и в том месте, где оставил товарищей, не нашел никого. Тропа была забрызгана кровью. Карашир очень испугался, решил спрятаться среди скал, нашел лазейку — взобраться наверх.

Вот здесь, под ним, сейчас этот найденный им трудный путь! Выбрался сюда, просидел весь вчерашний день и сегодня, наблюдая за тропой: басмачи не раз ездили по ней в обе стороны… А потом показался караван, и тогда Карашир закричал Шо-Пиру…

Взошла луна. Отсветов костра уже не было. Карашир и женщины осторожно двинулись вниз. Река заблестела внизу, и в лунном свете удалось различить извитую нитку тропы. Все было тихо там — ни каравана, ни басмачей, Таясь, соскальзывая с камня на камень, рискуя сорваться, путники спустились к тропе, вышли на нее невдалеке от пещеры. Прижимаясь к скалам, чутко прислушиваясь, подобрались к пещере, заглянули в нее, нашли холодный, оцепеневший труп Дейкина, извлекли его на лунный свет, убедились, что этого человека не знают, но он, наверное, русский, может быть, друг Шо-Пира.

Карашир сказал, что надо искать остальных наверху и внизу: наверное, прячутся в скалах.

Луна поднималась все выше, заливала ярким светом ущелье. Карашир осмотрел все вокруг, заглянул с тропы вниз. Скала уходила отвесом в реку, тут спуститься было немыслимо. Но левее, там, где кончался карниз, отброшенная мысом река окаймлялась полосой берега, загроможденной камнями. Над ними на крутом, но доступном склоне темнели кусты облепихи.

Карашир направился к мысу, найдя вертикальную трещину, сполз по ней, как по узкой трубе, достиг борозды, переходящей в крутую осыпь; скатился по ней к реке.

— Шо-Пир!… Шо-Пир!… — осмелев, кричали наверху женщины, и голоса их тонули в шуме реки, и никто им не отзывался.

Карашир побрел по береговой кромке. Входя в воду там, где кромка исчезла, придерживался за зубья острых скал. Нашел на камнях окровавленный, превращенный в мешок костей труп басмача, стянул с него сломанную пополам саблю. Дальше, запутавшись в ветвях одинокого куста облепихи, висела одиннадцатизарядная басмаческая винтовка. Карашир снял ее, убедился, что она цела, и, хотя в магазине не осталось патронов, обрадовался, почувствовав себя сильным.

Выбрался на освещенное луной открытое место, позвал женщин, показывая им винтовку и саблю.

Они медленно спускались от тропы, а Карашир, обогнув мыс, направился вдоль реки. Он шел дальше и дальше, уже теряя всякую надежду… Пройдя, наверное, больше километра, испуганно остановился: на маленькой песчаной отмели ничком лежал человек. Его босые ноги, освещенные луной, резко выделялись среди мелких камней. Человек лежал неподвижно.

Подумав: «Мертвый», Карашир осторожно подошел, нагнулся и узнал Шо-Пира. Бережно перевернул его, вгляделся в бледное, безжизненное лицо, стер с него кровь и песок, тронул неестественно согнутую левую руку Шо-Пира: она оказалась сломанной. Волнуясь, Карашир приложил ухо к груди Шо-Пира, долго вслушивался и вскочил, закричав:

— Бьется!… Великий покровитель, еще бьется!

И сразу, пронзительно, во всю силу своего голоса стал звать:

— Сюда, идите сюда! Шо-Пир еще живой, здесь!…

Никто не откликнулся. Карашир опрометью побежал назад, ошалело прыгая через камни, скатываясь в быструю воду, одолевая ее течение, снова выбирался на камни, продолжая кричать:

— Э! Э! Сюда!…

Наконец женщины услышали его.

На песчаной отмели они окружили лежащего без сознания Шо-Пира, обрызгивали его лицо, вливали в рот воду по каплям.