Избранное

Ниссо, поджав голые ноги, сидит рядом с Гюльриз и, помогая ей разматывать окрашенную растительными красками шерсть, внимательно наблюдает за чередованием затейливого узора. Ниссо очень хочется перенять от старухи ее уменье. Уже несколько дней подряд, подсаживаясь к Гюльриз, Ниссо следит за каждым движением ловких пальцев старухи. А потом украдкой уходит в дальний уголок сада, усаживается возле каменной ограды под густыми листьями тутовника и пробует вязать сама. У Ниссо нет хорошей шерсти, и слишком эта шерсть дорога, чтоб решиться попросить у Гюльриз хоть моток. Ниссо подбирает выброшенные старухой обрывки разноцветных ниток, связывает их в одну и учится вязать. Пусть первый чулок будет кривым, испещренным узлами, — Ниссо свяжет его сама, без посторонней помощи. И когда он будет готов, принесет его Гюльриз, скажет: «Вот видишь, я тоже умею; теперь дай мне разноцветной шерсти, я свяжу настоящие чулки, я подарю их…» Нет, она не скажет, кому она их подарит, но… Пусть теперь Шо-Пир обматывает ногу тряпкой, прежде чем надеть сапог, — а разве хорошо, если зимой, без шерстяных чулок, ноги его будут мерзнуть?…

Шумит ручей. Ветерок приятен, — сладкий сегодня воздух… Мысли Гюльриз — о сыне. Вот ее сын стал взрослым, большим человеком. Конечно, большим, раз его даже сделали властью! Но непонятная это власть. В прежнее время если бог дарил человеку власть, то с нею вместе дарил и жену и богатство. Богатство, жена и власть, как три шерстяные нитки, сплетались в один крепкий шнурок, имя которому было — счастье. А теперь вот власть у человека есть, а богатство и жена совсем не родятся от этой власти… Не может этого понять Гюльриз! Правда, есть теперь у нее с Бахтиором дом и даже сад, — раньше ни дома, ни сада не было. Бахтиор говорит: «Мы богаты!» Но разве он понимает? Бедность по-прежнему живет в их доме, земли для посева до сих пор у них нет, все, что посеял в этом году Бахтиор, — маленький клочок богары, там, высоко в горах, под самыми снежными склонами…

Задержав на вязанье руки, Гюльриз поднимает лицо и глядит выше селения, на противобережный склон ущелья; щуря глаза, скользит вверх по склону — по осыпи, по скалам над ней, высоко-высоко, туда, где, сверкая на солнце, к верхним зубцам хребта припали снега… Там, под ними, почти неразличимое отсюда, коричнево-зеленое пятнышко — это богарный посев Бахтиора. Холодно там наверху: дозреет ли? Не вымерзнет ли на корню?

Гюльриз опускает глаза, продолжает перебирать спицы. Богара даст Бахтиору хлеба меньше, чем Бобо-Калон давал его своему батраку. Но бедность еще ничего бы: все кругом живут бедно, даже сам Бобо-Калон не имеет того, что имел прежде. А вот жить мужчине без жены — разве годится? Будь прежнее время, когда жен покупали, Бахтиор, конечно, не мог бы купить жены, жил бы до старости одиноким. Но теперь-то ведь время другое. Вот Шо-Пир утверждает, что мужчины женятся просто по любви, ничего не платя за жену. Но где взять такую жену, за которую родственники не потребовали бы никакого товара? Свобода есть, а свободных девушек нет, — ну, на ком в селении мог бы жениться Бахтиор? И вот судьба привела к ним в дом эту девушку, — красивую, совсем не плохую девушку. Шо-Пир сказал: «Не заставляй ее работать, Гюльриз, пусть отдохнет сначала, привыкнет к нам, сама за работу возьмется…» Разве Гюльриз хоть слово сказала ей? А она вот уже три дня работает. «Дай, нана, посуду я тебе вымою! Дай постираю белье…» Тутовые ягоды на крышу выложила, теперь подсушиваются они. Вчера утром сама сварила для всех бобовую похлебку, а вечером взяла осла, пошла с ним к осыпи, целый вьюк колючки на топливо привезла! А теперь вот хочет вязать чулки, — наверно, скоро научится. Хорошая из нее выйдет хозяйка…

Не отрываясь от вязанья, Гюльриз продолжает свои старушечьи мечтанья. Вот если бы правильным оказалось, что власть дает человек жену! Ведь и в доме-то у них Ниссо потому, что Бахтиор — власть… Ниссо молода, почему бы ей не полюбить Бахтиора? Сильный он, хороший он, лучше него разве есть хоть один человек на свете? За Ниссо никому ничего не надо платить, — взял бы он ее в жены, и богатство, может быть. Пришло бы в дом?

3

Бахтиор идет вверх по долине, туда, где за лавкой купца и за домом Карашира зеленеет селение Сиатанг. От крепости, через селение, сюда, к пустырю, скоро побежит вдоль тропы вода нового оросительного канала. И на будущий год пустырь расцветет посевами и садами, и о голоде можно будет не думать, — лучше всех заживут в Сиатанге факиры, хорошо придумал это Шо-Пир!

Русло канала на всем его протяжении почти готово, осталось выбрать из него только крупные камни. Надо пройти посмотреть, много ли еще осталось работы? Минуя лавку купца и дом Карашира, Бахтиор идет вдоль нового русла, оно легло как раз рядом с тропой. Но думает Бахтиор о Ниссо.