Избранное

Дальнейшие заключения обвинительного акта опять идут по шаблону старых процессов. Не обходится, конечно, и без «русского посольства», которое приплетено в особо трогательной, беспомощной форме. 27 февраля, в восемь часов утра, двое национал-социалистов якобы видели (стр. 10) Ван-дер-Люббе на вокзале Фридрихштрассе. Ван-дер-Люббе им сказал только одно слово: «Посольство», после чего бравые штурмовики немедленно указали ему дорогу не в голландское и ни в какое другое, а именно в советское посольство, чем Люббе будто бы был очень доволен (стр. 11). Все это очень мило, но на странице 74-й тот же обвинительный акт утверждает, что 27 февраля утром Ван-дер-Люббе был в Геннингсдорфе и только к двум часам дня приехал в город. Какой же странице верить — 10-й или 74-й? Ах, господин председатель Бюнгер, как хорошо вы сделали, что засекретили эту бездарную и нелепую стряпню! Как плохо, что она все-таки рассекретилась!..

Теперь, когда в наших руках вся эта чудовищно нелепая прокурорская стряпня, именуемая «обвинительным актом», понятно все развитие процесса, понятны следовавшие один за другим скандальные провалы.

Обвинительный акт в целом окончательно выдает с головой как само лейпцигское судилище, так и подлинных поджигателей и их инспираторов.

Еще одна неудача

25 октября

Заседания суда 23 и 24 октября являются весьма важным, хотя и искусственно урезанным этапом процесса. В эти два дня был развернут подлинными поджигателями рейхстага новый маневр, тут же провалившийся и принесший его авторам неисчислимый вред. Чувствуя, что версия о том, будто Ван-дер-Люббе поджег рейхстаг в одиночку, стал уже всеобщим посмешищем, организаторы суда решили эту версию «исправить». Да, Ван-дер-Люббе действовал один, но ему помогли, заготовив для него воспламеняющиеся вещества в большом количестве. Кто помог? Конечно, коммунисты!

Для того чтобы доказать это, на суд были вызваны эксперты, заслушанные с большой помпой.

Но эксперты перестарались. Они выболтали такие вещи, которых от них и не требовалось. Эксперты оказали обвинению медвежью услугу, последствия которой приходится теперь лихорадочно замазывать.

— Не меньше двадцати кило быстро воспламеняющихся веществ, — заявляет один эксперт.

— Да еще каких, засекреченных государством, — добавляет другой.

В судебном тупике

31 октября

Что делать дальше? Как выбраться из тупика, как распутать невообразимо запутавшийся узел? Как вообще довести до какого-нибудь конца бесконечно затянувшийся процесс и увенчать его каким-нибудь подобием приговора? Вот вопрос, над которым ломают себе головы и бесконечно заседают высшие фашистские инстанции в Берлине.

Процесс тянется уже сорок дней, допрошено много десятков свидетелей. А судебное следствие не продвинулось ни на шаг в желаемом для фашистов направлении. Наоборот, каждая новая серия свидетелей и экспертов прибавляет, часто помимо своего желания, новое доказательство полной непричастности коммунистов к поджогу, новые улики, изобличающие подлинных поджигателей — фашистов.

Режиссура решила «освежить» процесс агитационными выступлениями высокопоставленных свидетелей — Геббельса и Геринга, но еще никак не наладила этот спектакль. В фашистской газете «Дер фюрер» помещен календарь избирательных выступлений обоих министров, по которому они должны говорить ежедневно до десятого ноября включительно и произносить речи в ряде германских городов. Но, может быть, и выступления на суде будут засчитаны Герингу и Геббельсу в нагрузку по избирательной кампании?

Существует намерение самый приговор использовать для избирательной кампании в качестве агитационного материала и для этого вынести приговор около десятого ноября, в самый канун выборов. «Идея эта была признана в правительственных кругах весьма приемлемой. Но остановка за малым… За самим содержанием приговора! Это содержание до сих пор ставит в тупик организаторов процесса. Приговорить всех подсудимых одинаково за поджог? Это было бы совершенно неслыханно. Ведь даже судьи, даже казенные защитники, даже прокурор — все они вынуждены были в ходе судебного следствия признать алиби коммунистов. После полутора месяцев процесса валить в одну кучу Ван-дер-Люббе и подсудимых-революционеров стало невозможным даже для г-на Бюнгера и его коллег.

Приписать поджог одному Ван-дер-Люббе, а остальных судить по статьям, карающим за государственную измену? Да, эти статьи также допускают применение смертной казни. Но в обвинительном акте государственная измена обвиняемых усматривается все в том же поджоге рейхстага. Других примеров государственной измены обвинительный, акт не приводит. Следовательно, просто формулировка «государственная измена», помещенная в приговоре, будет означать даже формально юридически не обвинение, а оправдание четырех подсудимых. Оправдание, сопровождаемое смертной казнью.

Какой из двух вариантов будет избран для приговора?

По существу это безразлично.