Избранное

Восьмого ноября на суде состоялась гастроль министра пропаганды Геббельса.

В отличие от Геринга Геббельс предпочел не произносить речи, а отвечать на вопросы. Но в конце концов нервы свидетеля не выдерживают, и каждый из вопросов товарища Димитрова, в особенности связанных с разоблачениями «Коричневой книги», вызывает со стороны Геббельса поток оправданий, разъяснений, уклончивых трюков. Временами создавалось впечатление, что допрашивается не высокопоставленный и всемогущий сановник, а обвиняемый, хватающийся буквально за соломинку, чтобы парировать неумолимые улики.

Зал притих, когда со скамьи подсудимых поднялся Димитров.

Д и м и т р о в. Геббельс заявил, что, по убеждению всех членов правительства, поджог рейхстага должен был явиться сигналом к вооруженному восстанию. Приняло ли правительство двадцать шестого — двадцать восьмого февраля или в ближайшие дни решение о мобилизации вооруженных сил и какие меры были приняты против ожидавшегося восстания?

Г е б б е л ь с (вместо ответа). Практическая борьба против коммунистической опасности не является задачей всего кабинета, а является лишь задачей полиции.

П р е д с е д а т е л ь суда. Свидетель не обязан давать показания относительно других ведомств.

Д и м и т р о в. Я думаю, что по этому вопросу весьма важны именно показания Геббельса, как руководителя министерства пропаганды. Свидетель, очевидно, знает, что пожар рейхстага был использован правительством и особенно министерством пропаганды для предвыборной агитации.

Г е б б е л ь с отделывается заявлением, что поджог рейхстага только подтвердил материалы, имевшиеся против компартии у правительства.

Д и м и т р о в. Известно ли свидетелю, что в Германии происходило много политических убийств, в частности убийство коммунистических вождей Карла Либкнехта и Розы Люксембург?

П р е д с е д а т е л ь суда, прерывая Димитрова, говорит, что этот вопрос не имеет отношения к поджогу рейхстага.

Д и м и т р о в. Известно ли свидетелю, что убиты были также Ратенау и Эрцбергер?

П р е д с е д а т е л ь суда снова прерывает Димитрова.

Г е б б е л ь сотвечает, что национал-социалисты не имели никакого отношения к этим убийствам.

Д и м и т р о в. Не было ли таких случаев, когда национал-социалисты совершали террористические акты? Не было ли процессов по подобным делам, не посылали ли сторонники правительства по такому поводу телеграмм национал-социалистскому руководству?

П р о к у р о р заявляет, что вопросы Димитрова должны быть отклонены, «так как они поставлены в целях агитации».

Перед приговором

9 ноября

Мрачное представление на подмостках германского Верховного суда близится к развязке. Уже близка расправа, пахнет кровью. Накалена до крайности атмосфера в судебном зале и вокруг него. Не остается никаких иллюзий относительно намерений, какие имеет фашистское руководство в отношении судьбы своих четырех пленников. Об этом говорят полученные мною точные сведения из верных источников, это подтверждается открыто кровожадным тоном, который приняла за последние три дня фашистская пресса. Она требует четырех голов и требует их немедленно без всякой дальнейшей проволочки.

Шестого ноября в правящих кругах Берлина возник проект — свернуть процесс до 10-го, окончить его «коротким замыканием», проведя прения сторон в один день с тем, чтобы 11-го в ночь перед выборами приговор был приведен в исполнение.

На быстрой и короткой расправе особенно настаивает группа Геринга. В ускоренном окончании процесса и немедленной казни приговоренных эта группа видит единственный выход из того международного скандала, в который превратилось выступление Геринга на суде.

Скандал этот действительно не утихает, а, наоборот, разливается все шире. Буквально вся мировая печать ужаснулась цинизму, с которым Геринг разговаривал со своими жертвами. Английская, американская, французская пресса в лице своих влиятельнейших органов заявляет, что достоинство Германии как государства опозорено картиной заседания Верховного суда, который публично позволяет грубо оскорблять беззащитных подсудимых, угрожать им смертью, и сам приходит в этом на помощь оскорбителю.

Не менее позорным представляется открытое лжесвидетельство г. Геринга. Не говоря уже о лживом выпаде по адресу Советского Союза, — выпаде, от которого германское правительство вынуждено было отмежеваться, — свидетель Геринг нарушил присягу и не моргнув глазом многократно солгал в своих показаниях.

Группа Геббельса, не расходясь с группой Геринга в отношении необходимости смертного приговора и быстрой казни, считает более правильным довести формально процесс до конца. Сам Геббельс решил поправить Геринга и в своем выступлении на суде принял «пропагандистский» тон, вступив в развязную дискуссию с Димитровым. Он грациозно разъяснял, что только по чистой случайности все фашистские министры прервали свои разъезды по стране и очутились все поголовно в Берлине именно в день пожара. Национал-социалистская партия, по заявлению Геббельса, никогда не имела никакого отношения к террору.