Избранное

Над Гавайями садится солнце, и вся вода вокруг залита жидкой млеющей медью. Игорь втаскивает лодку на берег. Идет по тропе к небольшой норе, ведущей под валуны в пещеру. Потом он просто взбирается на камни. Он ложится спиной на зернистую мглелую ткань валуна и долго лежит. Ветер слабый, и оттого слышны в нем волны и деревья. Вот похоже, что кто-то прядет на легкой звучной прялке, и осторожно щупает нить, и поплевывает на пальцы. Вот по воде со звоном побежали какие-то птицы, и клюют волны, и шелестят крыльями, и хихикают. Вот дальний шум неисчислимых медных шагов, и грозный говор, и грохот приступа, и кто-то зычно командует на непонятном языке.

И кто-то вдалеке запел. Голос знакомый, и песня знакомая. Это поет Наташа. Она все еще бродит среди островов и заливов и завтра опять будет рассказывать что-нибудь забавное, чему трудно верить и не верить.

К вечеру небо низко затягивает быстрыми серыми облаками. Из облаков длинными порывами густо сыплет мельчайший дождь. Этот дождь похож на белый мчащийся туман. И над островом с шелестящим свистом начинают проноситься стаи уток. Стаи огромны. Стаи вытянуты длинной цепью. Они то здесь, то там рвутся и раздваиваются на стаи помельче. Временами стая начинает сбиваться в кучу. Тогда она окликает кого-то на лету. Порой, на разной высоте, одновременно проходят несколько стай.

На озере поднимается пальба. Это рыбаки из лодок влет бьют стаи. Рыбаки бьют словно из каких-то автоматических ружей — по четыре, по шесть выстрелов кряду. Рыбаки по двое, по трое сидят в лодках и бьют один за другим.

А Наташа все еще где-то поет, хотя голос ее то слышен, то исчезает.

ЗАЛИВЫ ПОД ДОЖДЕМ

На берегу плоскодонки нет, и мать берет у соседа большую, тяжко обсмоленную лодку. Мать отталкивается от берега и расправляет весла. Низкий ветер сильно гонит к берегу волны и хлещет в уступистые граниты, и чем дальше отплываешь, тем явственнее кажется, что там позади кто-то бьет о камни бутылки.

Сквозь дождь и сумерки слышно, как на Оленьем острове заиграло радио, и песню ветер доносил порывами. Мужской сладковатый и немного приглушенный голос пел:

Я жду тебя,
но ты не так прекрасна…

Прошел вдали из города пароходик, посвечивая огоньками вдоль берега и рассыпая огоньки по воде. Позади за поселком обозначилось на облаках матовое зарево города. Из облаков густой холодной пылью сыплет порывистый дождь. Тогда зарево затягивает дождем.

Над островами с шелестом и свистом начинают пролетать стаи. Стаи огромны. Стаи вытянуты длинной цепью. Иногда цепь то здесь, то там рвется, тогда птицы сбиваются в кучу. Птицы небольшие, короткие и машут крыльями быстро, словно боятся упасть. На лету временами они окликают кого-то.

Мать решает не огибать мыс и не идти на больших волнах разливом к Оленьему острову, она уходит стороной, чтобы пройти тихими заливами в тиши островов. У этих островов среди местных какие-то лесные названия, но какие, трудно вспомнить. На одном — травы косят, на другом — рубят дрова, а возле третьего, рассказывают рыбаки, ходит щука величиной с лодку.

Вдали на разливе поднимается пальба. Бьют словно из каких-то автоматических ружей — по четыре, по шесть выстрелов кряду. Будто рыбаки перессорились и палят из-за бортов друг в друга и никак не могут остановиться.

И кажется, где-то поет девочка.

Порывистый ветер стихает, дождь слегка тяжелеет и еле слышным, ровным шелестом наслепо закрывает берега. Лодка идет из одного пролива в другой, и все они похожи друг на друга, и нет им конца. Справа, стороной, как щука, проходит лодка с подвесным мотором. Мать окликает рыбака, чтобы узнать, правильно ли гребет, но сквозь дождь и стрекот мотора тот не слышит. Немного погодя проходит вторая, но лодка слишком далека, чтобы окликнуть.

Дождь мелким посторонним шелестом глухо повисает над лодкой. Начинает казаться, что в мире ничего, кроме лодки, и нет. Матери даже как-то уютно здесь, в одиночестве, под дождем. Она забывает на некоторое время, что куда-то плывет, хотя и продолжает грести. Только устают ноги и плечи. Раньше она не уставала. Хотя бы в ту далекую солнечную пору, когда все лето на лодке каталась по Волге вдоль Саратова с молодым высокоголовым летчиком. Летчик весь был погружен в легкое золотое сияние медалей и погон.

Тогда же почти через день ходила она со студентом в парк на качели. Студент еще водил ее в музей. А летчик взял и увел в загс. Где он теперь и что он делает?

Ночь устанавливается, и дождь постепенно гаснет. С берегов пахнет буреломом и хвоей. Этот запах напоминает остывающую баню, в которой долго мылись и парились вениками. Лодка с шумом входит в камыши. Мать вынимает из кармана длинный китайский фонарик. Фонарик холодный, влажный, он поблескивает в руке, как маленький артиллерийский снаряд. При свете фонарика мать видит залив. Прохода нет. Редкие капли дождя моросят, пролетая сквозь узкий раструб света, похожие на изморозь.