Избранное

Яхта шла молодая, косая,
серебристая вся от света, —
гнутым парусом срезая
тонкий слой голубого ветра.

В ноздри дунул соленый запах —

пахло островом, морем, Лахтой…
На беспалых и длинных лапах
шли шестерки вровень с яхтой.

Не хватало весел и лодок —

с вышек прыгали прямо в воду,
и под ними качался остров,
весь сведенный от напряженья —
вглубь копьем уходили острым
на четыре почти сажени.

Молодые, далекие дали,

плоть воды и земли живая,
где-то девушки хохотали,
рыбьей стайкою проплывая.

Солнце пышет веселым жаром,

покрывая плечи загаром,
похваляясь плеч желтизною
(то ли будет через неделю),
я почувствую, что весною
года на три помолодею,
что еще не сечется волос,
что, плечом прорываясь в заводь,
грохочу, заявляю в голос:
— Я умею и петь и плавать! —
Но пора…
Холодной спрыснут пеной
в молодом лирическом бреду —
я от лирики второстепенной
к повести суровой перейду.

Время истекает дорогое,

утро наклоняется к плечу,
так сказать, пора, перо, покоя…
Говоря попроще: спать хочу.
Чем вас огорошить острым, новым?
Вот Раиса,
но она не та —
скоро месяц, как она с Крыловым
плаваньем и ветром занята.

Вышла из купальни —

вся дрожала,
на руках пупырышки горят…
— Я вас провожу домой…
— Пожалуй… —
Ивы по дороге встали в ряд.

Шли — молчали.

Темнота все туже,
и, уже прощаясь у ворот:
— Вы о ком скучаете? О муже?
— Я? Не знаю…
— Ничего, пройдет.
Ведь домзак еще не мыловарня,
Он, поди, теперь не дует в ус —
хорошо возьмут в работу парня,
будет парень, как окончил вуз…
Как у вас на фабрике?..
— Все то же…
— Хорошо. Теперь идите спать.
Вы сейчас как будто помоложе…
Ну, шагайте.
Завтра ровно в пять…

Он ушел:

еще тошнее стало,
кожа вся скукожилась у рта.

И в квартире вдруг у двери встала:

комната ее не заперта,
но вошла.

Навстречу встал с дивана…

— Ой, Сергей!.. —
Черён и нехорош,
он вытаскивает из кармана
белый нож,
удобный, финский нож.

Он ее встречает тихими словами,

ночь в окно ударила, светла:
— Или не житуха
тебе была с нами,
или не хватало барахла?..

Два дыханья молодых и душных,

бьется песня где-то вдалеке.
Милую махновец и домушник
видит.
Браунинг в ее руке…

К этому финалу приготовясь,

я свою заканчиваю повесть.
Перед, вами, дорогой, во многом
я, читатель, чувствую вину…
Шел я по проторенным дорогам,
песенку насвистывал одну,
злоупотребляя диалогом.

И не свел сюжетных линий,

чуя их, как вожжи в кулаке,
но зато я рад,
что видел синий
браунинг у девушки в руке,
что герои пели и купались,
пылью покрывали кожу щек,
что уже нажал, не дрогнув, палец
невспотевший, спусковой крючок.

1933