Избранное

Неподалёку возле театра расположились ряды художников. Его, словно магнитом, потянуло в этот обособленный мир уличного творчества, не претендующего ни на что, кроме небольшого вознаграждения. Одни уже заканчивали портреты, другие только начинали, усадив на складной стульчик очередного желающего. Иные живописцы без дела топтались на месте, чтобы не замёрзнуть, и зазывали прохожих. Соглашались запечатлеть себя в основном девушки с наивной надеждой на лицах, как будто ожидали каких-то чудесных превращений. Илья неторопливо переходил от мольберта к мольберту, оценивая, насколько похоже рисуют, и убедился, что похоже, хотя и в разной манере. Мостовую устилали натюрморты, пейзажи и портреты. Он рассеянно скользил по ним взглядом, пока не почудилось, что с холста в небольшой рамке за ним c усмешкой наблюдает знакомое лицо. Господи, сколько он не видел ее: должно быть тысячу лет! Возможно, и не она, но сходство поразительное. Она была здесь такой, какой приснилась ему, когда ей было девятнадцать. Те же огромные черные, внимательные и ироничные глаза, вздёрнутый нос, умопомрачительные надменные и чувственные губы. Портрет написан маслом в теплых коричневато-золотистых тонах. Илья и мечтать не мог о такой находке. Но пожилой художник в чёрном берете и короткой кожаной куртке был весь поглощен работой, отвлечь его было неловко.

Илья вспомнил, как нежданно-негаданно познакомился с ней на студенческом празднике, – она выделялась редкой, дразнящей красотой. Ему льстило, что у нее было множество поклонников. Она закружила его в своем легком озорном вихре, удивив тем, как можно независимо жить в том огромном пространстве, которое доступно любому человеку и, словно смена времен года, неподвластно чужому произволу. Он любил ее и любил открывшийся вместе с ней простор, от которого захватывало дух…

Но все это продолжалось недолго… Она исчезла из его пространства, оставив один на один с померкшим как-то разом настоящим и еще более беспроглядным будущим… Не давала покоя странная мысль, что, если бы он проявил настойчивость, Юля никуда бы от него не делась, и все пошло бы по-другому, с тем особенным и ясным смыслом, который она излучала.

Он кое-как дождался диплома и отправился по распределению на Север, надеясь в перемене мест и «сопротивлении ветра» (как однажды неодобрительно выразилась она) обрести почву под ногами.

Чем тяжелее было дело, которым он занимался, тем чаще вспоминал ее. И порой начинало казаться, что на свете вообще нет ничего недостижимого.

В самом начале карьеры он поругался с начальником, перевелся в бурильщики и первые пять лет вкалывал на разбросанных в тайге буровых. Вахты длились по полмесяца. Летом жара и комары, зимой – морозы за пятьдесят. Он «просто так, от скуки» закончил заочно математический факультет в Новосибирске. Толстую книгу в черном переплете «Высшая математика. Избранные главы» читал с наслаждением, как любимые стихи или детектив, и между сменами, охотой, рыбалкой и преферансом выучил ее почти наизусть. Потом его стали быстро продвигать по служебной лестнице, он мог защитить диссертацию, но не счел нужным.

Во время командировок и длительных северных отпусков, которые брал раз в три года, изъездил полстраны и не встретил похожей на нее. Попадались почти такие же умные, ласковые, веселые, красивые, независимые, но чтобы все это было в одной – увы! Взамен единственной судьба, не скупясь, дарила других, – он так и не увлекся надолго никем…

– Молодой человек желает заказать портрет? – художник освободился и подошёл к нему

– Нет, боюсь в рамке не поместиться, – ответил Илья серьезно. Мастер понимающе смерил его взглядом. – Мне бы купить готовый. Вон тот. Вы не знаете, кто изображен на нем?

– Гмм… Это собирательный образ… Идеал, если угодно. Такая женщина существует только в воображении… Хотя иногда реальность превосходит самый смелый вымысел.

– Я знал весьма похожую. Сколько вы за него хотите? – Илья нащупал в кармане крупную купюру. Представил, как повесит этот «собирательный образ» на видном месте в доме у самых дюн, за которыми сразу – бескрайнее море, и, вслушиваясь в шум прибоя, будет вспоминать ее, даже если она ему только приснилась

Цена оказалась небольшой, Илья взял портрет, сдул с него снежную пыль, положил в портфель и заторопился на доносившиеся издалека сливающиеся звуки гитары и скрипки. Около одного из зданий пели самодельные песенки четверо молодых людей. После каждого номера они приглашали зрителей раскошелиться в стоящий посредине свободного пятачка футляр от скрипки. Изредка туда летела из толпы какая-нибудь мелочь. Этого оказывалось достаточно для продолжения концерта…

Потом Илья купил книгу на Новом Арбате и, укладывая ее рядом с портретом, заметил, на обратной незагрунтованной стороне холста в уголке едва различимую карандашную надпись – семизначное число, разделенное двумя тире.