Избранное

Ну, а действительность — ещё шикарней:

Два телевизора — крути-верти.

А ну-ка, девушки! А ну-ка, парни!

За них не боязно с ума сойти.

[1971]

ДИАЛОГ У ТЕЛЕВИЗОРА

— Ой, Вань! Смотри, какие клоуны!

Рот — хоть завязочки пришей…

Ой! До чего, Вань, размалёваны,

А голос, как у алкашей.

А тот похож — нет, правда, Вань,

На шурина, — такая ж пьянь.

Ну, нет, — ты глянь, нет-нет, — ты глянь,

Я правда, Вань.

— Послушай, Зин, не трогай шурина,

Какой ни есть, а он — родня.

Сама намазана, прокурена,

Гляди, дождёшься у меня!

А чем болтать, взяла бы, Зин,

В антракт сгоняла в магазин.

Что? Не пойдёшь? Ну — я один.

Подвинься, Зин!

— Ой! Вань! Смотри, какие карлики!

В жерси одеты, не в шевьёт…

На нашей пятой швейной фабрике

Такое вряд ли кто пошьёт!

А у тебя, ей-богу, Вань,

Ну, все друзья — такая рвань,

И пьют всегда в такую рань

Такую дрянь.

— Мои друзья хоть не в болоний,

Зато не тащат из семьи,

А гадость пьют из экономии,

Хоть поутру, да на свои.

А у тебя самой-то, Зин,

Приятель был с завода шин,

Так тот вообще хлебал бензин,

Ты вспомни, Зин!

— Ой, Вань, гляди-ка, попугайчики!

Нет! Я, ей-богу, закричу.

А это кто — в короткой маечке?

Я, Вань, такую же хочу.

В конце квартала, правда, Вань,

Ты мне такую же сваргань.

Ну, что «отстань», всегда «отстань»?

Обидно, Вань.

— Уж ты бы лучше помолчала бы!

Накрылась премия в квартал.

Кто мне писал на службу жалобы?

Не ты? Да я же их читал.

К тому же, эту майку, Зин,

Тебе напяль — позор один,

Тебе шитья пойдёт аршин,—

Где деньги, Зин?

— Ой! Вань! Умру от акробатиков!

Смотри! Как вертится, нахал!

Завцеха наш, товарищ Сатиков,

Недавно в клубе так скакал.

А ты придёшь домой, Иван,

Поешь — и сразу на диван,

Или кричишь, когда не пьян.

Ты что, Иван?

— Ты, Зин, на грубость нарываешься!

Всё, Зин, обидеть норовишь!

Тут за день так накувыркаешься,

Придёшь домой — там ты сидишь!

Ну, и меня, конечно, Зин,

Всё время тянет в магазин,

А там друзья, ведь я же, Зин,

Не пью один.

[1971]

МИЛИЦЕЙСКИЙ ПРОТОКОЛ

Считать по-нашему, мы выпили немного.

Не вру, ей-богу! Скажи, Серега!

И если б водку гнать не из опилок —

То что б нам было с пяти бутылок?

Вторую пили близ прилавка, в закуточке,

Но это были ещё цветочки!

Потом — в скверу, где детские грибочки,

Потом — не помню, дошёл до точки.

Я пил из горлышка, с устатку и не евши,

Но как стекло был — остекленевший.

А уж когда коляска подкатила,

Тогда в нас было семьсот на рыло.

Мы, правда, третьего насильно затащили,

Ну тут — промашка, переборщили.

А что очки товарищу разбили —

Так то портвейном усугубили.

Товарищ первый нам сказал, что, мол, уймитесь,

Что не буяньте, что разойдитесь!

На «разойтись» — я сразу согласился,

И разошелся. И расходился.

Но если я кого ругал — карайте строго!

Но это вряд ли — скажи, Серега!

А что упал — так то от помутненья,

Орал — не с горя, от отупенья.

Теперь дозвольте пару слов без протокола.

Чему нас учат семья и школа?

Что жизнь сама таких накажет строго!

Тут мы согласны — скажи, Серега!

Вот он проснётся утром — он, конечно, скажет: —

Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет!

Так отпустите — вам же легче будет!

Чего возиться, коль жизнь осудит?

Вы не глядите, что Сережа всё кивает,—

Он соображает, всё понимает!

А что молчит, так это от волненья,

От осознанья и просветленья.

Не запирайте, люди! Плачут дома детки!

Ему же — в Химки, а мне — в Медведки!

A-а!… Всё равно — автобусы не ходют,

Метро закрыто, в такси не содют.

Приятно всё-таки, что нас тут уважают.

Гляди, подвозют! Гляди, сажают!

Разбудит утром не петух, прокукарекав, —

Сержант поднимет — как человеков.

Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся.

Я рупь заначил — опохмелимся!

Но всё же, брат, трудна у нас дорога.

Эх, бедолага! Ну, спи, Серега…

[1971]

ПРЫГУН В ВЫСОТУ

Разбег, толчок! — и стыдно подниматься.

Во рту опилки, слёзы из-под век.

На рубеже проклятом 2.12

Мне планка преградила путь наверх.

Я признаюсь вам как на духу —

Такова вся спортивная жизнь,

Лишь мгновение ты наверху —

И стремительно падаешь вниз.

Но съем плоды запретные с древа я,

И за хвост подёргаю славу я!

Ведь у всех толчковая — левая,

А у меня толчковая — правая.

Разбег, толчок! — свидетели паденья

Свистят и тянут за ноги ко дну.

Мне тренер мой сказал без сожаленья:

«Да ты же, парень, прыгаешь в длину!

У тебя растяженье в паху!

Прыгать с правой — дурацкий каприз!

Не удержишься ты наверху!

Ты стремительно катишься вниз!»

Но, задыхаясь словно от гнева, я

Объяснил толково я: «Главное,

Что у них толчковая — левая,

А у меня толчковая — правая».

Разбег, толчок — мне не догнать канадца,

Он мне в лицо смеётся на лету.

Я снова планку сбил на 2.12,

И тренер мне сказал напрямоту,

Что начальство в десятом ряду,

И что мне прополощут мозги,

Если враз сей же час не сойду

Я с неправильной правой ноги.

Но лучше выпью зелья с отравою,

Над собою что-нибудь сделаю,

Но свою неправую правую

Я не сменю на правую левую.

Трибуны дружно начали смеяться,

Но пыл мой от насмешек не ослаб:

Разбег, толчок, полет… и 2.12

Теперь уже мой пройденный этап.

Пусть болит моя травма в паху,

Пусть допрыгался до хромоты,

Но я все-таки был наверху,

И меня не спихнуть с высоты.

Съел плоды запретные с древа я,

И за хвост поймал-таки славу я.