Избранное

В колонне все чаще вспыхивали ссоры. Все мы стали раздражительными, нервными и были готовы взорваться по любому пустяку. Однажды мы с Ромео вошли в избу, привлеченные петушиным криком. Там оказалось много кур, мы взяли по одной. По дороге их ощипали, чтобы вечером сварить. На поле рядом с колонной приземлился немецкий транспортный самолет «Аист». В него начали грузить раненых. Через несколько часов они будут в госпитале. Но меня уже ничто не волновало.

Нам встретились немецкие солдаты, которые не были с нами в окружении. Они из местного укрепленного пункта. Все были в новой, опрятной форме. Немецкий офицер смотрел в бинокль куда–то за горизонт. «Значит, мы все–таки выбрались», — вяло зашевелилась в мозгу мысль. Но я не ощутил ни волнения, ни радости, даже когда своими глазами увидел указатели на немецком языке.

У дороги остановился генерал. Его звали Наши, командир альпийского корпуса. Да, это он нам отдает честь, приложив руку к виску. Нам — толпе оборванцев! Мы проходили мимо этого седоусого старика, оборванные, грязные, с густыми, спутанными бородами, многие были без ботинок, раненые, с обмороженными ногами. А этот старик в фетровой альпийской шляпе отдавал нам честь. И мне казалось, что передо мной мой покойный дед.

Там внизу стоят наши «фиаты» и «бьянки». Мы вышли из окружения, эпопея закончилась. Машины прибыли, чтобы встретить нас и погрузить обмороженных, раненых, да и вообще всех, кто обессилел и не может идти. Смотрю на наши грузовики и прохожу мимо. Рана моя смердит, колени болят, но я упрямо иду по снегу. На табличках указано; «6-й альпийский полк», «5-й альпийский полк», «2-й горноартиллерийский дивизион». И дальше: «батальон «Верона“», мой Ромео уходит, а я этого и не замечаю. Батальон «Тирано», батальон «Эдоло», группа «Валькамоника». Колонна постепенно редеет. «6-й альпийский полк, «батальон «Вестоне“» — показывает стрелка. Я из шестого альпийского полка? Из батальона «Вестоне»? Тогда вперед, «Вестоне»! «Вестоне», мои друзья… «Сержант, вернемся мы домой?» Я вернулся домой. Вот он, наш смертный час.

— Старик! Чао, Старик!

Кто это меня зовет? А, это Бракки. Он идет мне навстречу, хлопает по плечу. Он уже вымылся, побрился.

— Спускайся вниз, Старик, вон в тех избах найдешь свою роту.

Молча смотрю на него. Медленно, все медленнее спускаюсь к избам. Их три, в первой разместились погонщики и семь мулов, во второй — рота, а в третьей — еще одна рота. Открываю дверь, в первой комнате несколько солдат бреются и приводят себя в порядок.

— А где остальные? — спрашиваю.

— Сержант! Сержант! Ригони пришел! — кричат они.

— А где остальные? — повторяю я. Вижу Тоурна, Бодея, Антонелли и Тардивеля. Лица, которые я уже успел позабыть. — Значит, всё позади? — говорю я.

Мои солдаты рады мне, что–то в душе моей зашевелилось, но в самой глубине — и сейчас медленно, словно пузырек воздуха со дна моря, всплывает на поверхность.

— Идем, — говорит мне Антонелли. Он отводит меня в другую комнату, где сидит офицер из штаба роты. — Теперь он командует ротой, — объясняет мне Антонелли. В комнате сидит и каптенармус, он заносит на клочок бумаги мое имя.

— Ты двадцать седьмой! — говорит он.

— Устали, Ригони, да? — спрашивает лейтенант. — Если хотите отдохнуть, располагайтесь, где вам удобнее.

Я залезаю под стол у стены и лежу там, сжавшись в комок. Весь день и всю ночь пролежал я так под столом, слушая голоса друзей и глядя, как движутся ноги по утрамбованному земляному полу.

Утром я вылезаю из–под стола, и Тоурн приносит мне в крышке котелка кофе.

— Тоурн, старина. Это ты, правда? А где остальные? — спрашиваю я.

— Здесь, — отвечает Тоурн, — идем.

Взвод, наш взвод пулеметчиков…

— Но где же они, Тоурн?

— Идем, сержант.

Я радостно подзываю к себе Антонелли, Бодея и других.

— А Джуанин? — спрашиваю я. — Где Джуанин?

Они молчат. «Вернемся мы домой?» Снова спрашиваю о Джуанине.

— Убили его, — отвечает Бодей. — Вот его бумажник.

— А остальные? — спрашиваю я.

— С тобой нас всего семь, — говорит Антонелли. — Семь вместе с тобой, из всего взвода. А вот у него, — он показал на Бозио, — перебита нога.

— А ты, Тоурн? — говорю я. — Покажи–ка руку.

Тоурн протягивает мне ладонь.

— Видишь, рука зажила, — говорит он. — Посмотри, какой ровный рубец.

— Если хочешь побриться и помыться, я согрею тебе воду, — предлагает Бодей.

— Зачем, и так сойдет, — отвечаю я.

— Да ведь воняет от тебя, — говорит Антонелли.

Кто–то сует мне безопасную бритву и зеркальце. Смотрю на эти две странные вещи, потом гляжусь в зеркало. Неужели это я — Ригони Марио, номерной знак 15 454, старший сержант шестого альпийского полка, батальон «Вестоне», пятьдесят пятая рота, взвод пулеметчиков. На лице земляная корка, спутанная борода, грязные, покрытые какой–то слизью усы, желтые глаза, волосы, схваченные вязаной шапкой, ползущая по шее вошь. Я улыбаюсь себе.