Цветы я посеял, о мать, цветы огневые,Пусть прорастут – ведь должны прорасти они?Под свежею лаской весенних, утренних ветровПусть расцветут – ведь должны расцвести они?Когда ж расцветут, когда огнём запылают,О мать моя, пусть люди их соберутИ пусть мой памятник – мой надгробный облик —Пламенем алых цветов обовьют.Пусть будет высечен на моём надгробьеВечно смеющийся охряно-рдяный рот!А на груди«Казнённый пророк» – напишите,Пусть эту надпись каждый прочтёт.Вот мой кинжал, о мать, закалённый, острый!Желанье сыновнее выполни до конца:Убей меня, а из крови моей горячейСнова роди молодого борца!Я вышел в мир, желая привольной жизни,Но злобные джинны мне преградили путь.Я крикнул: «Свободу!» —Они же меня схватили,Руки скрутили, опутали грудь…Я стал соловьём, взлетел на весенний тальник,Чтоб людям вольные песни петь,Они же и тут не отстали – ловцами стали,Меня завлекли в коварную сеть.Я взмыть хотел, воззвать к родному народу,Крылья уже развернул, но они опятьМеня окружили, кровавые, чёрные птицыСтали кричать, заставили замолчать.Где ж вольная жизнь, о мать? Где полною грудьюМожно вздохнуть? Где свет и простор?Или же где та бездонная пропасть, в которой,Прячась, оплакивать свой позор?..Солнце – свидетель, что я за свободу бился, —Оно повидало меня в разгаре грозного дня!Увы, палачи, безжалостные злодеи —Они убили… Они казнили меня…Но нет! Я не умер! Нет, я ещё не умер!Дайте кинжал мой, дайте скорей, прошу!В последний разМой последний завет предсмертныйВсему народу провозглашу!Эй, угнетённые! Скорбные! Дети страданий!Голодные! Падшие! Мученики! Рабы!Идите сюда! Все, кто в угрюмых шахтах,В клетках тюремных, в когтях судьбы!Я вам расскажу о пороках и преступленьяхТех, что пируют в залах роскошных дворцов,О бурях грядущих, о наводненьях гнева…Слышите?! —Ах, не идут… Не слышат мой зов…Сил ещё нет у них… Подняться не могут —Их руки в оковах, мучатся взаперти…Они – во тьме, в угрюмых колодцах жизни,Больны, голодны… Не могут ко мне прийти!..