Избранное

– Да вот опять зарплату прибавили. Наверное, боятся, как бы не ушел от них.

Она думала: наверное, он очень способный. Тогда уж совсем обидно, что такой лентяй. И пыталась хоть чем-нибудь его задеть и разозлить.

– Что ж ты за мужик, если ничего не хочешь! Все бы тебе только хиханьки да хаханьки. Да ты самая настоящая стрекоза! Только бы лето красное пропеть.

– А что? Тоже хорошо…

– Откуда в тебе это – что ты ничего не хочешь? Ты просто не понимаешь! Вот помяни мое слово – хватишься, когда-нибудь, да уж поздно будет! Представь, какими глазами ты будешь на своих же приятелей смотреть, если они всю жизнь глупее тебя были, а потом тобой же будут командовать!

– Тогда уйду в монастырь. Если на работе отпустят…

– Да ну тебя… – На разговоры с ним не хватало терпения. Непонятно, чего в нем было больше – лени или самодовольства.

О своих родителях она рассказывала ему все. И сколько им лет, и где работают, и много ли получают. Отца только недавно назначили начальником цеха, и она этим гордилась. Даже ставила его Веньке в пример. Считала, что делала это очень умело и незаметно. О родителях Сквознякова она знала лишь то, что оба они работают в министерствах. Больше Венька ничего не рассказывал, хотя она и спрашивала.

В тот день собирались пойти в кино. Простояли минут сорок в очереди, но билеты не достали. На улице шел мокрый снег. Гулять не хотелось. И тогда Венька предложил поехать к нему домой. Она обрадовалась, – уже давно думала, почему он ни разу не приглашал ее к себе.

Поднялись мимо лифтерши по широкой, на удивление вычищенной лестнице к его квартире и вошли в прихожую, больше походившую на зал, чем на место для пальто и башмаков. Навстречу вышла строгая пожилая женщина в длинном халате. Поздоровалась, обратилась к Веньке на «вы», сказала, что обед готов, и ушла.

Она спросила:

– Вень, а это кто такая была?

– Приходит маме помогать. Скажу, пусть-ка чаю принесет…

В его комнате она остановилась у книжных полок, рассматривала издания, о которых до этого дня только слышала. Не выдержала и спросила:

– А кто у тебя отец?

Венька ответил. Она подумала: «А я еще своим отцом перед ним хвасталась, как последняя дура».

Потом был июнь, жаркий-прежаркий, со светлыми голубоватыми ночами, и в проеме окна на немеркнущем небе только одна-единственная яркая звезда.

– Эй, ты спишь, что ли? – спрашивает она.

– Не… Это я так… – отзывается Венька.

А час назад, казалось, насмерть поругались. Не поняла, что это он вдруг, а когда дошло, охватила злость: «Ах, вот ты что! А ну пошел отсюда! Ну, этого я тебе не прощу! Значит, как бы ребенка не было! Боишься!». Он ответил спокойно, без вины в голосе:

«Чудачка. О тебе ж беспокоился». Если бы попытался оправдаться, выгнала бы наверняка. Но это его спокойствие и заставило поколебаться.

Она не спала, лежала с открытыми глазами, смотрела, как светает, слушала его дыхание и думала, что выйдет за него замуж. И будь что будет, как-нибудь проживут.

А уже совсем последнее: конец лета, почти ночь; тепло, но сильный ветер. Венька был у нее и она вышла его проводить. Стоят на остановке. Автобуса долго нет. Она прижимается к Веньке, тянется губами к его лицу, говорит: «А я, наверное, тебя люблю». Она ждет, но он молчит. Наклоняется к ней, целует, но того, что она ждет, не произносит.

Гремела музыка, посреди зала, мешая им пройти, танцевали. За столиком, к которому их вел Димка, сидели человек десять. Венька стоял с бокалом в руке и что-то говорил. Когда он закончил, все рассмеялись, кто-то даже захлопал.

Она остановилась за Сквозняковым. Димка начал: «А вот это, ребята, познакомьтесь…». Венька обернулся и она, опережая его, представилась: «Ольга» – всем, стало быть и ему, и улыбнулась. Кто не знал, подумал бы, что они незнакомы, кто знал, решил бы, что она шутит. Видела, как Венька следил за ней, когда шла к свободным стульям в конце стола, усаживалась, что-то говорила Лешке.

Рядом с Венькой сидели две молодые женщины. Одна – худая, чуть сутуловатая с распущенными черными волосами, другая – плотная блондинка, обтянутая узким светло-серым свитером. Женщины разговаривали с Венькой и то и дело начинали хохотать.

В том углу, где сели они с Лешкой, мужики чуть ли не половину вечера нудно выясняли, у кого какое лыжное снаряжение и кто где катался. Потом пошли анекдоты, большей частью с пикантностями. Особенно старались симпатичный певец из Ростова и лысоватый Володя – приятель Димки. Танцевали, снова собирались за стол, перебивая друг друга, что-то рассказывали, искали официанта, чтобы еще заказать.

Венькиных подружек пригласили; Лешка спорил с каким-то парнем о хоккее. Она сидела с Ленкой. Подошел Сквозняков, наклонился, обнял их обеих за плечи, обратился к Ленке:

– А ведь я твою подругу в старинные наши времена знавал.

– Да наверняка встречались у нас. Разве ж такую женщину не запомнить! Не то, что эти две твои. – Она кивнула в сторону и засмеялась. – Я вот скажу жене, как ты тут развлекаешься.

– А я от нее ничего не скрываю. Сам все рассказываю.

– Ну, уж прям.

– Точно.

– Я спрошу, что ты ей в этот раз расскажешь.

– А вы что не танцуете?